Свет в августе. Деревушка. Осквернитель праха (сборник). Уильям Фолкнер

сардин не имеем, – отвечает приказчик. – Сардины пятнадцать центов. – Он тоже именует их «сырдинами».

      Она раздумывает.

      – А какие у вас есть банки за десять центов?

      – С ваксой, больше никаких. Думается, такого вам не надо. Для питания то есть.

      – Ну что ж, тогда за пятнадцать возьму. – Она развязывает узелок и мешочек. Распутать узлы удается не сразу. Но она терпеливо развязывает их, один за другим, платит, снова завязывает мешочек и узелок и забирает покупки. Когда она выходит на крыльцо, у ступенек стоит повозка. В ней сидит человек.

      – Он едет в город, – говорят ей. – Он тебя подвезет.

      Лицо ее оживляется – безмятежно, медленно, благодарно.

      – Ой, спасибо вам большое, – говорит она.

      Повозка едет медленно, равномерно, словно здесь, среди безлюдных солнечных просторов, не существует ни времени, ни спешки. От лавки Варнера до Джефферсона – двенадцать миль.

      – Приедем туда к обеду? – спрашивает она.

      Возница сплевывает.

      – Может, и приедем.

      Он как будто ни разу не взглянул на нее – даже когда она влезала в повозку. И она на него как будто не взглянула ни разу. Не смотрит и сейчас.

      – Вы небось часто в Джефферсон ездите.

      Он говорит:

      – Случается.

      Скрипит повозка. Неотступно маячат где-то на полпути леса и поля – застывшие и вместе с тем текучие, изменчивые, как мираж. Однако повозка оставляет их позади.

      – Вы, верно, не знаете в Джефферсоне такого Лукаса Берча?

      – Берча?

      – Найти его там надеюсь. Он работает на строгальной фабрике.

      – Нет, – отвечает возница. – Не припомню, чтобы знал такого. Да я, пожалуй, много кого не знаю в Джефферсоне. Может, он и там.

      – Хорошо бы. А то путешествовать больно надоедает.

      Возница на нее не глядит.

      – Издалека ты приехала искать его?

      – Из Алабамы. Путь далекий.

      Он на нее не глядит. Спрашивает вскользь:

      – Как же это тебя отец с матерью отпустили в таком виде?

      – Нет у меня отца с матерью. Я с братом живу. Да так вот – решила идти, и все.

      – Понятно. Он тебе написал, чтобы приезжала в Джефферсон?

      Она не отвечает. Ему виден ее спокойный профиль под чепцом. Повозка едет – медленно, бесконечно. Под мерный шаг мулов, под скрип и стук колес тянутся рыжие мили. Солнце высоко над головой; тень чепца лежит на ее коленях. Она смотрит на солнце.

      – Пора, пожалуй, покушать, – говорит она. Краем глаза он наблюдает, как она разворачивает сыр и печенье, открывает сардины, протягивает ему.

      – Мне неохота, – говорит он.

      – Милости прошу, покушайте со мной.

      – Мне неохота. Ты давай кушай.

      Она начинает есть – не спеша, с усердием, медленно и увлеченно слизывая с пальцев