Публичные признания женщины средних лет. Сью Таунсенд

у мадам… э-э… тонкие волосы, – говорят мне весьма двусмысленно, в последний момент проглотив слово «редкие».

      Сколько раз я слышала, что у меня «э-э-э… тонкие» волосы. В колледжах их этому учат, что ли? Попутно с прочими зачинами для беседы с клиентом, смотря по сезону:

      1. Уже купили подарки к Рождеству?

      2. На Пасху уезжаете?

      3. Куда в этом году в отпуск?

      4. Прекрасный загар, только что с курорта?

      5. Темнеть стало рано, чувствуется осень, не правда ли?

      6. Рождество в семейном кругу отмечаете?

      Собеседник я бездарный, ни легкий треп, ни беседы по существу мне не даются, да и пялиться на себя в зеркало полтора часа кряду противно, поэтому я отвечаю односложно и выгляжу воровато. Веду себя, как беглый зэк Джеймс Кэгни[6] с помадой на губах и кольцами в ушах.

      Я даже присматривалась к парикам, но трушу их примерять – никак не могу забыть тот жуткий случай на курорте, когда после прыжка в бассейн одного отдыхающего из водных глубин вдруг всплыло нечто вроде трупика грызуна средних размеров и нагло закачалось на волнах. Злополучный пловец вынырнул, ухватил свой парик, напялил абы как и выскочил из бассейна. До конца моего отпуска бедняга так и не появился – скрывался, должно быть, в номере, переживая кошмарный миг, когда забыл, что шевелюра-то не своя, а купленная.

      Многим писателям свойственна одна характерная черта под названием «отлынивание». Человек готов делать все что угодно, лишь бы не писать: дернуть водочки, прочистить слив в ванне, позвонить престарелому дядюшке в Перу, сменить кошкин туалет. Сама этим страдаю. Летом я подрезаю цветы, зимой подбрасываю дрова в камин, полешко за полешком, – лишь бы оттянуть момент рандеву с чистым листом бумаги.

      Вот и сейчас у меня очередной приступ отлынивания. Поверите ли, заказала третий капуччино. Я уж пыталась отчитать себя по всей строгости: «Ну сколько можно, женщина! Не девочка ведь, сорок семь стукнуло! Подумаешь, проблема – перейти дорогу, толкнуть дверь салона и записаться к парикмахеру!»

      Нотация не сработала, так что вскоре я уже снова в гостиничном номере, завершаю шоу «Сам себе стилист» с применением минимальных подручных средств: шампуня, кондиционера и ножничек, которые имеются в перочинном ножике.

      Жду не дождусь, когда вновь попаду в лестерский салон «Тони и Гай». Тамошние парикмахеры ни разу не отозвались о моих волосах в оскорбительном тоне, зато творят чудеса, сталкиваясь с трагическими последствиями стрижки перочинным ножом.

      Эта статья не дотягивает до нормы, еще бы сорок девять слов, но мои мозги усохли. Отлынивая от работы, я сменила ручку на карандаш и замазала безобразные мешки под глазами на своем фото в прошлом номере журнала «Сейнсбериз мэгазин». Сделав то же самое, великодушный читатель, вы безмерно польстите моему самолюбию.

      Я стою над душой? Клевета!

      Я сижу в самолете на летном поле эдинбургского аэропорта и наблюдаю за работой грузчиков. Один из них

6

Американский киноактер (1899–1986), снимался в характерных «жестких» ролях.