Крапива. Даха Тараторина

их с деревней, чёрная громада гор с северной стороны и бескрайняя равнина степи с востока. Оттуда-то, с земли шляхов, и приближалась беда. Крапива ахнула.

      – Щур, протри мне глаза!

      Но протирай-не протирай, а степь оживала: с Мёртвых земель к Тяпенкам двигался отряд конных всадников.

      Крапива едва снова не выронила корзину. Не побежала, а полетела к деревне, скатываясь с холма, ломая заросли кустарников… Лишь бы успеть, упредить!

      Шляховы земли звались мёртвыми. Оттого что не родила почва, почти не проливался дождь, оттого что сами шляхи скитались по ним, сталкиваясь и воюя. Срединники давно уже жили мирно и поставили над собою единого Посадника. Шляхи же, точно коты бродячие, ходили где пожелают и грызлись меж собой. Случалось, ходили они и в Тяпенки. Сначала с кривыми мечами наперевес, дабы не вздумал кто им перечить. Брали, что вздумается, укладывали в седельные сумы – и ищи-свищи, что ветер в поле. Было так ещё в молодость Крапивиной матери. Но после власть взяла Свея, стала в Тяпенках Маткой. Шляхи женскую власть уважали куда как больше, чем мужскую. Видно, потому Свея и сумела договориться, чтобы являлись степняки не когда вздумается, а раз в году. И чтоб брали ровно десятину, не больше. Да только разрозненные племена не умели меж собой сладить и поделить добычу. Являлось одно племя, за ним второе, случалось и третье – и каждому по десятине. Вот и решила мудрая Матка поискать защиты с другой стороны, присоединиться к Срединным землям. И надо же случиться, чтоб именно нынче шляхам занадобилось явиться вне уговора! С добром ли, с худом?

      Поймают срединного княжича и его дружину, так всех до единого перебьют, и войны не миновать! Снесёт ураганом расправы маленькую деревеньку.

      Крапива неслась что есть мочи, а всё казалось, что не обгонит конных воинов. Скакуны у них были крепкие и выносливые, низкорослые, мощноногие. Могли днями и ночами без передыху идти. Благо, бегали плохо, не быстрее человека. На то и надежда.

      Крапива влетела в деревню ни жива ни мертва, насквозь мокрая не то от жары, не то от страха. Сразу кинулась к дому Свеи, заколотила.

      – Матка Свея! Матка!

      Отворила Ласса. Время уже было позднее, в избах зажглись лучины.

      – Матушку зови! – закричала Крапива и сама не поняла, как ввалилась в дом и упала на колени от усталости.

      – У княжича она… Крапивушка, да на тебе ж лица нет!

      Ласса метнулась набрать воды, подала подруге ковшик. Руки у Крапивы дрожали – половину расплескала.

      – Зови матушку! Беда! Беда!

      Встретятся срединный княжич с суровыми шляхами, и неизвестно ещё, кто Тяпенки больше горем напоит. Приглашала Свея гостей для защиты, а посадила на шею Лихо.

      Напуганная Ласса мигом приволокла мать, и та, увидев Крапиву, обмерла.

      – Не томи!

      Травознайка едва языком шевелила:

      – Шляхи идут. С холма видала…

      Тут бы Свее сесть да разрыдаться. Али Свету с Тенью требы вознести, авось подсобят. Но не привыкла Матка раньше