Путь Рюноскэ. Микаса

себе. А разбойники, может, просто разрубят его своими мечами от плеча до бедра. Бр-р-р… Ужас какой! А вот его спутнице не сдобровать хоть так, хоть этак. И колдун-хозяин не простит ей предательства, и сыновья его живой несчастную не отпустят. Позволив ему сбежать, она рисковала своей жизнью. Значит, и он не имеет права оставить её одну, хоть и движется она медленно, один бы он бежал гораздо быстрее.

      Хворост для костра Рюноскэ собирать не стал. Вытащил из рукава крохотную жаровенку, поставил на снег, сунул в неё веточку и подул. Она тут же разгорелась так жарко, что снег вокруг начал таять. Женщина достала из узелка лепешки из сладкого картофеля и чайничек. Набрав в чайник снега, она пристроила его над жаровней. Когда вода закипела, женщина бросила туда щепотку сухих листьев и заварила чай.

      – Этот чай придаст нам сил. Мой хозяин всегда пил его перед дорогой.

      И верно, сделав пару глотков, Рюноскэ почувствовал прилив сил. Будто не шли они спешно целый день с утренней зари.

      – Скажите, госпожа, как вас зовут. Мое имя я уже называл. Като Рюноскэ. А ваше?

      Женщина пожала плечами:

      – Не помню. Ничего не помню. А хозяин не дал мне никакого имени, просто кричал мне: «Эй! Иди сюда… Эй! Пошла прочь…» Да звал непутёвой, глупой или тупицей. Так я десять лет без имени и прожила. Без имени, без памяти. Вот сыночка только помню: маленький такой, привяжу его за спину и пойду… А куда ходила, чем занималась, не вспомню. И сынок мой без матери вырос, – она горестно вздохнула и добавила, – если жив ещё.

      Рюноскэ так захотелось утешить несчастную, что он порывисто обнял её и сказал:

      – Жив. Я верю, что ваш сын жив. Он обязательно найдется однажды.

      ***

      До реки они добрались в сумерках. Уже некоторое время валил снег. Это было хорошо, он заносил их следы – надеяться на то, что преследователи так и будут двигаться до самого Эдо, не стоило, вряд ли волшебная дорожка отвлекла их надолго. В любой момент за спиной мог оказаться враг. Весь мир, казалось, утратил краски, снежная пелена скрадывала расстояние, не позволяла рассмотреть что-либо дальше трёх-пяти шагов. Темнело быстро, а луна лишь раздумывала, показывать ли нос из облачной перины. На берегу Рюноскэ повертел головой: вон он, мостик, с которого он попал в страну водяных, едва виднеется в сумраке. Туда, пожалуй, идти не стоит. Лучше перейти здесь по льду, речка не широкая, лёд должен быть крепким.

      Вдруг женщина схватила его за руку:

      – Постой-ка!

      Рюноскэ с удивлением увидел, как она упала на дорогу, прижавшись ухом к заснеженной земле.

      – Что вы делаете?

      – Тихо! – она замахала на него ладонью, как на досаждающую муху. – Не мешай.

      Потом поднялась на колени и добавила грустно:

      – Мы не успели. За нами мчатся всадники. Это сыновья оммёдзи. Совсем скоро они будут здесь. Они убьют нас, – она с болью посмотрела на мальчика. – Прости, сынок.

      – Надо бежать, если переберёмся на тот берег, мы спасены.

      Видя, что женщина не двигается, он подтолкнул ее:

      – Ну