Греховное лето. Владимир Янсюкевич

на возраст! Вы прекрасны, как раскрывшаяся роза. Уже не бутон, но и до увядания далеко. Вы в самом расцвете! Пользуйтесь этим! И дай вам бог неиссякаемого здоровья!

      Певчина. Благодарю.

      Чокаются, пьют.

      Всё, что на столе… пожалуйста, угощайтесь.

      Марина. Мотя, что тебе положить?

      Рублевский. Сиди, я сам себя обслужу. (Накладывает себе). А где же ваша прислуга, Танечка, которая «наказывалы не прымать»?

      Певчина. Люба? В отпуске.

      Марина (трёт нос). У меня от «шампанского» всегда чешется в носу.

      Рублевский (тихо).Только в носу?

      Марина. И там тоже! (Заливисто хохочет).

      Рублевский. Веди себя прилично, Марина. А то Танечка подумает, что ты отъявленная маргиналка. (Жарову). Так вы, молодой человек, артист?

      Жаров. Актёр.

      Рублевский. А есть разница?

      Жаров. Есть. Артист – звание. Актёр – профессия.

      Рублевский (жуя). А, вот оно что! Как просто. Не знал. Значит, сдюжил, получай звание. А не сдюжил, оставайся по гроб обычным актёришкой. Так?

      Жаров. Примерно так.

      Рублевский. А вы, стало быть, не сдюжили?

      Жаров. Выходит, не сдюжил.

      Певчина. Ему всего тридцать пять, Матвей Ильич. Ещё сдюжит.

      Рублевский. Хо, всего! Сомневаюсь. Не дадут. Сейчас молодёжь слёту расхватывает все лакомые куски. У неё энергетика завоевателей. Соперников сметает голыми руками. Поколение без тормозов. Да вот возьмём хотя бы мою соседку по столу. Ты кем хочешь стать, Мариночка?

      Марина. Проституткой! (Смеётся).

      Рублевский. Это тебе общество предлагает. А сама ты в душе кем бы хотела быть?

      Марина. Принцессой Дианой.

      Рублевский. Хочешь умереть молодой, но в короне?

      Марина. Ой, нет! Я хочу быть живой принцессой!

      Рублевский. Ну что ж, дерзай. До принцессы тебе так же рукой подать, как мне до китайского императора. (Жарову). Да, ваше положение не завидное, молодой человек.

      Жаров (напряжённо). Что вы имеете в виду?

      Рублевский. Ну как же… профессия есть, а удовлетворения никакого. Ни вам, ни публике. Да и денег, наверное, не платят.

      Певчина. Да уж!

      Рублевский. А за что платить, позвольте? Только за то, что он имел несчастье избрать эту профессию? Я бы не выдержал такого унижения…

      Певчина. Матвей Ильич, как по-вашему, жаркое следует подогреть? Или холодное подать?

      Рублевский. Жаркое под водочку. И оно должно быть жарким. Или я не прав?

      Марина. Прав, Мотя! Очень жарким! Жарким, как ночь любви! (Смеётся).

      Рублевский (Певчиной). Тогда… не сочтите за труд…

      Певчина. Хорошо, подогреем. Юра, справишься?

      Жаров. Конечно. (Уходит).

      Рублевский. Извините, Танечка. Задел его самолюбие?

      Певчина. Что это вы на него набросились, Матвей Ильич?

      Рублевский. Набросился? Мы просто разговаривали.