Греховное лето. Владимир Янсюкевич

Как твой Бонапарт? Он-то, надеюсь, соответствовал?

      Певчина. К чёрту моего Бонапарта! Он только себе соответствовал. И то не всегда.

      Жаров. А-а!.. Где-то читал… кажется, индийская мудрость… Не влюбляйтесь в женщину, женщина презирает влюблённых…

      Певчина. В тебе ни грамма честолюбия.

      Жаров. Дай выпить.

      Певчина. Потерпи. За себя надо бороться, Юра. А ты был катастрофически прекраснодушен. Все у тебя были хорошие. И ты всем уступал. Ты никогда не добивался ни ролей, ни квартиры, ни достойной зарплаты… Жрал, что дают.

      Жаров. Да, я неприхотлив, как верблюд.

      Певчина. А какой женщине хочется жить с верблюдом? Вот скажи, что ты мне мог предложить? Десятиметровую комнатушку в ободранном общежитии с видом на общественную помойку? Где ни помыться, ни стол накрыть, ни ребёнка вырастить…

      Жаров (насторожился). Какого ребёнка?

      Певчина. У нас мог быть ребёнок, Юра. Не дай, бог! На свою нищенскую зарплату ты не мог даже преподнести мне приличного букета. Дарил всё какие-то приусадебные обглодыши…

      Жаров. Какого ребёнка?

      Певчина. Я была на втором месяце… когда выходила замуж. Это был твой ребёнок. И я очень его хотела. Тем более от театра муж меня сразу отлучил.

      Жаров (не сразу). И ты с моим ребёнком в животе полезла в постель к этому… Бонапарту?!

      Певчина. Я думала о будущем нашего ребёнка.

      Жаров. А!.. (Через паузу). Ну и где он теперь? Или она?

      Певчина. Не напрягайся… Мы с мужем крупно поссорились однажды, и он… Короче, случился выкидыш.

      Жаров. Он узнал, что ты беременна не от него, и вдохновился на бой без правил…

      Певчина. Примерно так.

      Жаров (неожиданно рассмеялся). Сегодня в автобусе две бабы разговаривали… Одна: день и ночь кручусь, как белка в колесе, кто бы пристрелил! Ну, а ты как живёшь? Другая: да как всегда – ветер в голове, ребёнок в пузе, муж на работе! А так, ничего. (Выпивает остатки воды из кувшина и ставит его на пол). Где моя шляпа? (Встаёт, рыскает по углам в поисках шляпы, шаг неуверенный, видно, что ему не по себе).

      Певчина. Я тебя не отпущу… такого. Ну-ка, сядь!

      Жаров хватается за голову, стонет, бессильно опускается на диван.

      (Звонит в колокольчик и зовёт). Люба! Ты скоро?

      Люба откликается: «Бегу, Татьяна Евгеньевна!»

      Юра, скажи, я красивая женщина?

      Жаров (формально). Ты красивая женщина.

      Певчина. А красивая женщина, как и прекрасная роза, должна расти в центре клумбы, на главной площади и в большом городе. А не в убогом палисаднике под окнами беззубых старух…

      Жаров. Помолчи… У меня голова раскалывается. (Хватается за голову).

      Певчина. Алкаш.

      Жаров. Ты мне пока не наливала.

      Певчина (кричит). Люба!

      Входит Люба с подносом, на котором графин с водкой, две рюмки, бутерброды и солёная закуска.

      Люба. Вот она я! Кушайте на здоровье!

      Певчина.