Зона особого режима. Елена Сергеева

их, – командую ей, но она отрицательно качает головой, так что тонкие косички колышатся, как ветки на ветру.

      – Неа.

      – Ты че такая дерзкая? Сейчас как поймаю и за уши оттаскаю.

      – А ты попробуй-ка догони, – бросает она, цепляясь за меня своими черными глазами-бусинками, вот-вот готовая сорваться и побежать.

      Хочу сделать рывок, но, оказавшись в гусином кольце, не могу двинуть за ней. Не по головам же!

      Мелкая убегает, сверкая пятками, а я, решив, что встречу ее еще и проведу воспитательную работу, меняю направление и неожиданно замахиваясь сумкой, прорываю блокаду в месте, где собрались, вероятно, не такие безбашенные гуси. Вот только ненормальные птицы не оставляют меня в покое и преследуют, как врага народа, а гребаный предводитель снова умудряется ухватился за штанину, при этом больно прижать икру.

      Продолжаю идти к дому, таща за собой упрямого гуся, обещая себе, что отомщу: выловлю его и съем.

      Кто бы мог подумать, что птицы могут быть хуже собак!

      Врываюсь в калитку, еле избавляясь от преследователей, и смотрю по сторонам, как бы здесь на настоящего пса не нарваться. В этот момент встречаюсь взглядом с волчьей мордой, которая тут же обретает остальные части тела, выскочив из конуры, и начинает устрашающе тявкать. Только в отличии от гусей, этот экземпляр на цепи и до меня ему не добраться.

      – Хоть обтявкайся, – кидаю ему и поднимаюсь на крыльцо.

      Стучу в дверь. Ни звука.

      Открываю и зову:

      – Анна Васильевна!

      Снова тишина.

      Вхожу в темное помещение и сослепа со света врезаюсь куда-то не туда, потому как на меня начинает валиться какая-то утварь. Еле успеваю прикрыть сумкой голову, чтобы не получить сотрясение мозга.

      Когда все баки и кастрюли находят свое пристанище на полу, я улавливаю шаги, а когда глаза привыкают к полумраку, вижу объемную бабку.

      Тяжелый взгляд, как сковорода в руке, с которой она меня встречает.

      Вот так экземпляр!

      В моем понимании, собранном из детских воспоминаний маминой мамы, бабушка – это божий одуванчик, а не карга с местным средством самообороны и убийственным взглядом.

      – Ты кто таков?

      – Дёмин.

      – Ааа, Васькин внук, – она разворачивает свою тушу и жестом показывает следовать за ней.

      Иду, глазея по сторонам. Да, антураж, конечно, специфичный. Не хватает только Бабы-Яги, Кощея и прочей нечисти. Ну ничего. Привыкну.

      Хозяйка доходит до стола и садится на лавку, указывая глазами на соседнюю.

      Послушно плюхаюсь и смотрю на нее. При свете, падающем из окна, баба Нюра не кажется такой страшной, как показалась там, в коридоре, но, судя по морщинам, залегшим на переносице, она явно скверного характера.

      Молчу и наблюдаю, как родственница наливает заварку и кипяток из самовара и придвигает мне чашку.

      – Как звать-то тебя?

      – Дени.

      Бабка давится чаем, потом смотрит на меня опять таким же душевыдирающим взглядом и произносит:

      – Так, Дениска, давай потолкуем.

      Чувствую,