Дневник Великой Отечественной Войны Боровиковой Александры Никифоровны. Андрей Анатольевич Орлов

уже второй день.

      Испортил всё это Попов, своей трагедией, ещё директор, а чешет языком хуже бабы.

      Диспетчерское собиралось 2 раза, из-за «В.Т.».

      Во время тревоги, 91-й по счёту, я была на бревёнке, и слышала пулемётную стрельбу – воздушный бой в направлении к Мурзинке (*Му́рзинка – деревня между Обуховым и Рыбацким).

      Видно было 3 самолёта, не поняла чьи.

      За вчерашний день, за 9 тревог под Ленинградом, сбито 31 самолет.

      Сейчас два часа дня, слушаю утреннее сообщение.

      Бои по всему фронту.

      Уничтожено 100 танков, 70 противотанковых оружий, и т. д.

      Сводки последнее время стали очень хорошие.

      Поэтому со злости и даёт, наверное, по 9 налётов на Ленинград.

      Если за Ельну уничтожено 7 дивизий, то за большие города уложили больше своих бестолковых голов.

      В каждую тревогу сбрасывались фугасные, и зажигательные бомбы.

      Ночевала дома.

      Во время «В.Т.» вышла в коридор, что там делается.

      Вот эти матки собрались, сзади потомки, спереди дети, в больших платках, в зимних пальто, и скрылись, под аркой комнаты № 3.

      Вот бабы, ждут, где спасенья.

      Потом я пошла спать, и не слышала, когда кончилась тревога.

      Вечером, при отъезде домой, получила письмо от знакомого.

      Сколько принесло оно мне радости.

11/IX/1941

      11/IX. Выходной день – четверг.

      Обрадовалась, и целый день валялась в койке.

      Дров подвезённых не было, кипятку нет, и жрать нечего.

      Вот, девчонки сходили в баню, сожгли свои доски с койки, и приготовили обед.

      Так напоролась (*Толковый словарь Ушакова: напороться – с жадностью наесться), распирает бока.

      Я так смешила девчат, что сегодня сожгли доски, а на следующий выходной день можно сжечь матрацы.

      Интересный момент был вчера.

      Когда я лежала в койке, и работала крючком, вспоминались детские годы, как я училась в школе, ходила домой из школы.

      И в тот момент, я совершенно забыла, что я нахожусь в Ленинграде, уже взрослой, да ещё вдобавок, в военной обстановке.

      За день было 11 «В.Т.».

      Вот в 23 часа, сообщают «В.Т.».

      Сразу же стрельба из зениток, и сразу же бомба, ударила так, что зашатались стены, долго не спалось.

      Обидно до слёз на Попова, и всех пастухов Фабрики, кого-то корчат из себя.

      Неужели думают, что кто-то будет гоняться за их штанами.

      Ей богу, я на них так зла, что не знаю, как и выразиться.

      Остались вот этот Анакин, Попов, Соколов, Воеводин.

      Штаны блестят от сиденья.

      Когда было стыдно, все записались в тыл ополчения, добровольцами, а как сейчас вызывают одного в военкомат, двое идут его отстаивать.

      Так это длится, и повторяется каждый день.

      Остались, и чешут свои языки, хуже захудалых баб.

      Записались добровольцами, а сами ходят, штаны в ржавчине, и никак не отстирать.

12/IX/1941

      I2/IX. Встала вместе с Информбюро.

      В 7:30 поехала на Фабрику, пока нет «В.Т.».

      Доехала благополучно.

      В 8:58 «В.Т.».

      С вышки Анакин сообщает, что с севера, к Заводу «Большевик», летят 25 самолетов, идёт стрельба, затем воздушный