Бывший папа. Любовь не лечится. Вероника Лесневская

с Надей, держа ее за руку. Прислушивался к каждому ее стону, боялся повторения истерики.

      – Назар, обижаешь, – со спины приближается Жданов, становится рядом. – Сомневаешься в моем профессионализме?

      – Нет, ты лучший психолог в центре, и я правда тебе благодарен, – дружески хлопаю его по плечу. – Просто слишком хорошо знаю Надежду. К сожалению, мы все это уже проходили однажды – и результат оказался плачевным… для меня, – добавляю тише и яростно сжимаю переносицу. Надавливаю до звездочек перед глазами. Тяжело вздыхаю, вновь возвращаясь к созерцанию осеннего пейзажа за окном. Картинка плывет вместе с подтеками дождя на мутном стекле, и мне кажется, что капли собираются в образ Нади. – Не хочу опять давить на нее.

      – В коллективе слухи пошли, что тебя с пациенткой связывает что-то личное, – припечатывает меня после паузы.

      – Это не слухи, – выпаливаю как на духу. – Надежда Богданова – моя жена. Бывшая. Два года назад мы потеряли первенца, год назад развелись.

      Стискиваю челюсти, скрипнув зубами, цыкаю и злюсь. Чертов психолог! Даже меня вывел на эмоции, а Надю не смог.

      – Следовало рассказать мне об этом до приема, а не после…

      – Как ей помочь? – перебиваю обреченно, хотя обращаюсь, скорее, к самому себе. Тело я в состоянии излечить, а с душой – сложнее. Сердце Нади давно заперто от меня на замок, огромный амбарный.

      – Попробуй сам до нее достучаться, – заявляет Андрей таким невозмутимым тоном, будто это легче простого.

      – Если бы я знал, как, мы бы не разошлись, – чуть не рычу.

      – Разговори ее, расслабь, отвлеки. Смени локацию. Насколько я понял, Надежда опасается медиков и всего, что с ними связано. Хотя после такого бывшего мужа, как ты – это неудивительно, – старается разрядить обстановку идиотским юмором, но спотыкается о мой ледяной взгляд. Мне не до смеха. – Забери ее к себе, в конце концов! У тебя же созданы все условия. Если я не ошибаюсь, ты принимаешь на дому…

      – Детей, но не взрослых, – перебиваю, нахмурившись задумчиво. – Она не согласится.

      В словах Жданова есть здравое зерно, однако Надя на пушечный выстрел не приблизится к нашему особняку. Слишком много воспоминаний хранит это место, как приятных, так и трагических.

      – Доктор Богданов капитулирует перед слабой женщиной и отказывается бороться? Не верю, – хмыкает психолог, специально подначивая меня.

      Не обронив больше ни слова, покидает кабинет, оставив дверь приоткрытой. Он делает это неспроста, а целенаправленно, ведь знает, что ВИП-палата Нади напротив. Манипулирует мной, как одним из своих пациентов. Впрочем, мне бы, наверное, тоже не помешала психологическая помощь.

      – Ах, черт! – доносится нервный голос Нади.

      Вздрагиваю, услышав приглушенный стук, какой бывает от удара или падения. В несколько шагов оказываюсь в коридоре, без предупреждения врываюсь в палату. Взглядом ищу жену.

      Сидит в коляске у зеркала. Волосы распущены и пшеничным водопадом струятся по спине. Голова склонилась набок, изящная ручка делает пас в воздухе, будто ловит или ищет что-то.

      Присмотревшись, замечаю на полу, рядом с колесом, расческу. Выдыхаю с облегчением, поднимаю ее и становлюсь позади Нади. Встречаемся