Бывший папа. Любовь не лечится. Вероника Лесневская

а тебе легче работать со взрослыми, которые четко могут обозначить, на что жалуются, и самостоятельно выполняют рекомендации.

      – Ты хорошо меня знаешь, – покосившись на меня, Назар слегка усмехается, с целительным теплом и затаенной надеждой. – Все верно. Однако после развода я решил: пора в жизни что-то менять. Сначала у дяди за границей практиковал, но понял, что это немного не мое – и вернулся. Возглавил центр, который совсем недавно был в упадочном состоянии. Знаешь ли, не смог пройти мимо безнадежного медучреждения с символичным названием «Надежда», – загадочно улыбается, уставившись в завесу дождя перед собой. Преодолев ее, ступает со мной под спасительный козырек.

      Усадив меня в кресло, открывает дверь подъезда. Придерживает ее носком ботинка, чтобы ветром не захлопнуло.

      – Я помогу.

      Сопровождает меня вплоть до лифта, нажимает кнопку вызова. В момент, когда я готова попрощаться и уточнить время, когда Назар заберет меня, он вдруг заходит следом. Теснимся в сжатом помещении, пока закрываются створки. Воздух напитывается озоном, знакомым мужским ароматом и моим волнением.

      – Неудобно, – скептически кривится Богданов, пока я дышу им. – Сложно тебе будет каждый раз заезжать, подниматься на свой этаж, выбираться из этой коробки на узкую площадку.

      – Ты же обещал поставить меня на ноги, так что все это временно, – веду плечиком. Моя реакция Назару явно по душе. Он рад, что я поверила ему. – Расскажи, что было дальше? После того, как ты стал директором центра с моим именем? – прячу улыбку.

      – Конечно же, уволил всех к чертям, сделал ремонт, перетряс документы. Только после этого центр продолжил работу, обновленный и не имеющий ничего общего с прежним коррумпированным руководством. Одной из первых ко мне обратилась бабушка с ребенком, которому нужна была помощь. Тогда меня и перещелкнуло. Я подумал, почему бы и нет? Восстановил частный кабинет, переоборудовал его немного. Теперь принимаю и в центре, и на дому. Преимущественно детей, – делает паузу, погрузившись в мысли. Дальше говорит едва различимо, будто сам с собой: – Я не смог спасти своего – и вместо этого перенаправил энергию на чужих. Наверное, это своеобразная сублимация.

      Лифт останавливается со скрежетом, встряхивает нас – и натужно открывается.

      – Как зовут ребенка, что заставил тебя пересмотреть принципы? – оглядываюсь на Назара, который выталкивает мою коляску на лестничную площадку.

      – Ангелина, – выдыхает, задумавшись на секунду о чем-то. В отливающих желтизной глазах мелькает светлая грусть. Однако Богданов быстро убирает эмоции. – К слову, именно она сегодня и задержала меня дома. Думаю, теперь ты понимаешь, почему я не мог им с бабушкой отказать.

      – Да, – тихо соглашаюсь, прокручивая имя в мозгу. Красивое, нежное, воздушное. Девочка, наверное, такая же прелестная. – Уверена, малышка в надежных руках. Ты всегда был и остаешься хорошим врачом.

      – Всего лишь врачом, – обреченно бубнит Назар, вдавливая кнопку