Груша цвела последний год. Алесь Минкевич

десять минут… ну ладно, двенадцать.

      Я перевёл взгляд на Алёну – её тёплая улыбка обезоружила меня. Сердитость сошла на нет, и моя дальнейшая угрюмость приобрела нарочито напускной характер – пускай Алёна ещё немного почувствует себя виноватой, ей полезно.

      Стоило мне об этом подумать, как она тут же стала серьезной, что не могло не обескуражить меня. Сбежавшая с лица улыбка уступила место потупленному отсутствующему взгляду; серьезность её была с лёгким оттенком меланхолии. Я слишком хорошо знал свою тётю, чтобы понять, что единственной причиной резкой перемены в её настроении была причина усердного размышления. В этот процесс она впадала, как медведь в зимнюю спячку. Мне стало интересно о чём она думает.

      – О чём ты сейчас думаешь?

      – Да так, ни о чём… ничего интересного, – машинально ответила Алёна.

      Ламповый, мерно покачивающийся дизелёк на пути к Копыси взял очередной барьер, коим оказалась станция Прокшино.

      Тётя подняла на меня сосредоточенный взгляд, невольно заставивший меня смутиться.

      – Алесь, а ты знаешь, почему тебя так назвали? – после продолжительного молчания спросила Алёна.

      – Ты хотела сказать: почему ты так меня назвала? – я намеренно поправил её.

      – И всё-таки…

      – Ну что-то типа того, что «Алесь» означает «защитник». Мол, с таким именем обрету я силу воли, стану крепким духом человеком, защитником всех бедных и угнетённых, – повторил почти слово в слово тётушкину мантру, звучавшую на протяжении всего детства.

      – Это сказка для детей. Ты-то уже взрослый мальчик, а значит имеешь право знать правду.

      Такой ответ, признаться, я не ожидал услышать. Она продолжила:

      – Если бы ты не был всегда сосредоточен только на себе, то хоть раз задумался бы, а почему меня назвали Алёной.

      Мне нечего было ответить.

      – Вот только по паспорту я никакая не Алёна. И даже не Елена, – Алёна сделала небольшую паузу. – Гелена – вот это моё настоящее имя. Ну что, смешно? Да, вот такое странное чувство юмора было у мамы, твоей бабушки. Конечно, я в детстве, как и ты, не любила своё имя и точно так же злилась на маму, как ты на меня. А потом, когда узнала, что выбор был между «Геленой» и «Майкой» – приняла как данность. С Майкой было бы куда хуже.

      Открывшийся факт в биографии любимой тёти несказанно удивил. По Алёне было видно, что она ещё не всё сказала, а просто взяла очередную паузу лишь для того, чтобы её племяш переварил услышанное. Я же продолжил молчать, чтобы какой-нибудь глупой репликой всё не испортить.

      – Но чтобы понять такой странный выбор твоей бабушки, нужно принять во внимание её профессию, – продолжила тётя. – Педагог. Учитель белорусского языка и литературы. Людям такой профессии, скажем так, свойственная некоторая эксцентричность что ли… Вот захотелось ей младшую дочь назвать именем персонажа любимого произведения – взяла и назвала. Гелена…

      – Алён, а почему ты мне раньше не рассказывала? –