Шаги Командора или 141-й Дон Жуан. Эльчин Гусейнбейли (Гарачуха)

османцы подвергали Тебриз обстрелу из пушек, – увы, следов ее не нашли. Крепость Эрк, которой гордятся тебризцы, и Геймесджид («Голубая мечеть») в плачевном состоянии. В мечети, возведенной женой[12] Джахан-шаха Гара-гоюнлу – шахиней Гефхар, теперь установлены статуи персидских и греческих вельмож.

      По мере хождения по городу оживала история. Гарем властителей из династии Каджар, тебризский базар «Гейсариййа»[13].

      Тесные, ветхие кварталы сообщали о древности. Здесь витал беспокойный и тревожный дух тебризских шехидов.

* * *

      Мы возвращались, когда уже смеркалось. Мерцали дождевые лужи. На улицах – ни души. Лишь у некоторых открытых дюканов сидели на стульях, позевывая, их владельцы, и, наверное, преодолевая дрему, прикидывали сегодняшнюю выручку. Не слышно было и птиц. Цикады прощались с уходящим днем. Ощущение такое, как в затишье перед бурей.

      Ворота, ведущие во двор профессорского особняка, были приоткрыты. Еще до того, как вошли, мы почувствовали благоухание цветов. Двор и жилище профессора оказались опрятнее и просторнее, чем мы ожидали.

      Посредине двора – небольшой бассейн. Из крана текла вода. На стенке бассейна – серебристая кружка. Подставил руку под струйку – ледяная. Налил себе кружку и выпил, – зубы заломило, но почувствовал удивительный прилив бодрости и свежести. Будто эта вода была подведена от родника в мавзолее шейха Сафи.

      На ступеньках крыльца двухэтажного дома – пара обуви, похожая на чарыки[14]. Знакомый хриплый голос хозяина:

      – Поднимайтесь наверх.

      Мы разулись и аккуратно поставили обувь рядышком с чарыками.

      Взошли по скрипучим дощатым ступенькам. Полутемная прихожая, пропахшая медикаментами. Сюда из-за приоткрытой двери слева падал свет лампы.

      Профессор восседал в углу, облокотившись на подушки-мутакки, с феской на голове. На лице – следы страдальческой гримасы, как от обуви, которая жмет.

      Мы поздоровались.

      – Кто из вас? – спросил он, прежде чем пригласить сесть.

      Мы с Захра-ханум смешались и переглянулись.

      – Кто из вас увидел его?

      – Я, – сказал я.

      – Ты садись, – молвил профессор. – А ты пока сходи, прогуляйся во дворе.

      Захра-ханум, удрученная, нехотя покинула нас.

      Когда закрылась дверь, он произнес:

      – Слушаю.

      Я сидел неудобно, не привык сидеть на полу и потому не знал, куда девать ноги. Хозяин подкинул мне мутакку-подушку и велел облокотиться на нее.

      – Забудь о своих ногах и руках. Голова на плечах – и ладно.

      Я пристроился, согласно инструкции, и подпер голову рукой. Все же дискомфорт. Поведал о цели своего визита. Сказал, мол, иду по следам Оруджа Баята, и мне кажется, в судьбе моего героя есть темные моменты, вернее, его душа все еще за семью печатями, в неведомом глубоком колодце.

      Пока я говорил, лицо его ничуть не поменяло своего выражения. Он вроде и не слышал меня.

      – Говоришь складно да было бы с Кораном

12

В некоторых источниках дочерью Джахан – шаха

13

Гейсар – кесарь, т. е. правитель; вероятно, название базара связано с историческими торговыми сношениями с Византией.

14

Обувь из сыромятной кожи.