Шаги Командора или 141-й Дон Жуан. Эльчин Гусейнбейли (Гарачуха)

один человек, может, он что-то знает. Но давненько уже сиднем сидит дома, никуда не выходит.

      Захра-ханум ждала нас у могилы Шахрияра[10]. С ее зонтика капала дождевая вода. Похоже, она досадовала на наше опоздание.

      – Говорят, здесь есть мечеть Сеида Хамзы. Хорошо бы туда наведаться.

      – Кто вам сказал?

      – Это не столь важно.

      Захра-ханум, как радушная хозяйка, не стала возражать, и мы первым делом в Тебризе посетили мечеть, следуя совету старого суфия.

      У входа в мечеть разулись. Пол был устлан коврами. Для женщин держали специальные чаршабы-платки. Захра-ханум взяла один, в голубой горошек, накинула на голову. Мы последовали за ней.

      Склеп Сеида располагался посередине. Гробница забрана стеклом. А под стеклянным колпаком – много денег. Их приносили обетующиеся посетители.

      Дальше этого склепа идти мужчинам возбранялось.

      Поток посетителей непрерывный. Потому задерживаться подолгу нельзя. Мы покинули мечеть, созерцая древние камни с письменами, вмурованные в стены. Перед уходом Захра-ханум не поскупилась на воздаяние. Я же воздержался от назира-воздаяния, считая, что это как бы взятка Всевышнему.

      Дом профессора, с которым предстояло встретиться, находился поблизости. Шагая узкими старыми улочками Тебриза, я думал об Орудж-бее, некогда здесь сражавшегося против османцев, я думал о рядовых тебризцах, павших в битве за город.

      Старые кварталы сносились.

      Видимо, иранский режим тем самым стремился сравнять с землей историю. На месте старых построек возводили многоэтажные высотки. История приносилась в жертву современности. Выражаясь стилем националистов, под видом модернизации стиралась история. Духи роптали и стенали.

      Петляя по извилистым улочкам, я напевал старинную азербайджанскую песню, в которой сказалась горестная ностальгия и разлука:

      «Дороги Тебриза – виток за витком,

      Гарагиля[11], виток за витком,

      Коль не любишь меня, Гарагиля,

      Ходи стороной, ходи стороной.

      Ни тебе искать подругу,

      Ни мне друга искать не придется.

      – Роза задрожала, сердце оборвалось,

      Утри слезы, Гарагиля, довольно, не плачь…»

      В этот момент моего исполнения мы дошли до ворот, где на дощечке было начертано имя старого профессора. Нажали на кнопку звонка, но никто не открыл. Камушком постучали по железным воротам. Никто не отозвался. Мы уже, отчаявшись, хотели повернуть обратно, как дверь дома отворилась и во двор вышла девчурка.

      Захра-ханум окликнула ее:

      – Доченька, здесь никого нет, что ли?

      – Там старый человек живет, плохо слышит. Потому никому не открывает.

      Нам ничего не оставалось, как запастись терпением и ждать. Решили погодя вновь попытать счастья, постучать в дверь, повернули было к машине, и тут:

      – Кто вам нужен? – донесся хриплый голос из-за двери.

      Показалось нам, что обладатель этого голоса уже давно стоял за дверью и хотел оценить ситуацию.

      Я

10

Сеид Мохаммед Шахрияр – выдающийся азербайджанский поэт.

11

Гарагиля – поэтическое имя любимой, к которой обращены слова песни.