Джулиус и Фелтон. Мария Дубинина

долго – целых восемь часов. Констебль, ранее отосланный со своего поста, принес нам обед и снова удалился, но Джулиус к еде даже не прикоснулся, обмолвился лишь, что это собьет физический настрой. Спустя первые четыре часа я искренне пожалел о собственной сговорчивости:

      – Разговаривать вам тоже нельзя?

      – Отчего же, можно.

      – Тогда почему молчите?

      – Вы ни о чем не спрашиваете.

      Я приуныл – все равно от него не дождешься вразумительных ответов. Однако подумав немного, все же задал волновавший меня вопрос:

      – Зачем я вам нужен?

      Джулиус пошевелился на стуле, отчего луч заходящего солнца упал на его лицо, придавая густо-коричневым глазам медный блеск.

      – Чтобы меня спасти. – Он посмотрел в окно. – Солнце садится. Слушайте меня, пожалуйста, внимательно. От того, все ли вы сделаете правильно, зависят моя жизнь и жизни невинных людей.

      Я пообещал быть внимательным. Джулиус продолжил:

      – Я подготовлю все к ритуалу призыва и войду в транс. Что бы вы ни увидели и ни услышали, Филипп, как бы ужасно это ни было, не убегайте. Как только начнет затухать последняя свеча, разбудите меня, каким угодно способом. Я должен прийти в себя до того, как свечи погаснут. Вам все ясно?

      – Ясно, но… Вы ведь это уже делали?

      – И не раз.

      – Кто же был с вами до меня?

      Джулиус задумчиво пошевелил губами и просто сказал:

      – Кошка.

      Я не понял, смеяться или плакать.

      – Кошка? Но как? Что с ней стало?

      – Кошки, Филипп, очень умные и чувствительные существа, но, увы, не вечные. Милли умерла от старости.

      Оставшееся время я размышлял о том, что призван сегодня заменить почившую кошку. Оптимизма это не прибавляло.

      Я окончательно пал духом, когда Джулиус резво подскочил со стула и хлопнул в ладоши:

      – Пора!

      Он задернул шторы и повернулся ко мне:

      – Сядьте вон на тот стул и наберитесь терпения. Если заснете – нам обоим конец.

      Это «нам» не укрылось от моего внимания. Теперь неясная угроза нависла и над моей головой. Я послушно сел и стал наблюдать.

      Джулиус скинул пиджак, оставшись в темно-сером жилете и белой накрахмаленной рубашке, и без стеснения опустился на четвереньки. Мелком, извлеченным из недр чемоданчика, он старательно, словно школьник на грифельной доске, прорисовывал едва видимые в сумраке знаки по краям уже начерченного кем-то круга. Изредка мужчина отстранялся, любуясь делом своих рук, и пояснял:

      – Я замкнул круг вызова в нескольких местах так, чтобы в него можно было попасть, но самостоятельно выбраться нельзя. Если бы вы хоть что-нибудь понимали, то непременно оценили бы гениальную простоту моей затеи.

      После этого Джулиус расставил по углам звезды пять коротких толстых свечей неожиданно белого цвета, в то время как я, признаться, ожидал черного или красного. Впрочем, я мог ориентироваться лишь на бульварные романы средней руки. Мне о многом хотелось спросить, но, предвидя такой