Ни о чем не жалею. Даниэла Стил

кабинета и, глубоко засунув руки в карманы, молча следил за расправой. Он все видел, но, как всегда, ничего не сделал, чтобы защитить дочь. Правда, когда Элоиза проволокла девочку мимо него, в глазах Джона промелькнуло тоскливое выражение, но он все же не сказал ни слова. Он даже не вынул рук из карманов, просто отвернулся, словно боясь встретиться с дочерью взглядом.

      – Марш в свою комнату, и не смей выходить! – выкрикнула Элоиза и, в последний раз толкнув дочь в спину, скрылась в гостиной. Джон тоже вернулся в кабинет, а Габриэлла медленно побрела по коридору, осторожно ощупывая кончиками пальцев начинающую распухать щеку. Она была уже большой девочкой и прекрасно понимала, что наказание она заслужила. Однако, войдя в детскую, Габриэлла все же не сдержалась и громко всхлипнула, но тут же, испуганно оглянувшись через плечо, бесшумно прикрыла за собой дверь. Потом она подошла к своей кроватке и, взяв сидевшую рядом на столе куклу, крепко прижала ее к груди.

      Эта кукла была единственной игрушкой Габриэллы. Много лет назад этот подарок сделала ей бабушка – папина мама, которая умерла. Куклу звали Меридит; у нее были прелестные светлые волосы и большие синие глаза в длинных ресницах, которые могли открываться и закрываться. Она была изумительно красивой, и Габриэлла очень ее любила, втайне надеясь когда-нибудь стать столь же очаровательной. Но дело было не только в этом. Меридит была единственной союзницей Габриэллы, ее единственным утешением, ее единственной молчаливой подругой.

      Вот и сейчас, осторожно опустившись на краешек кровати, Габриэлла принялась раскачиваться вперед и назад, баюкая Меридит и гадая, почему мама так сильно ее избила… Ей никак не удается стать хорошей. Потом ей вспомнилось странное выражение, промелькнувшее в папиных глазах, когда мать протащила ее мимо него. Отец показался Габриэлле разочарованным. Он как будто ожидал, что хотя бы сегодня дочка будет вести себя лучше, чем обычно.

      Наверное, она действительно была маленьким чудовищем, как не раз говорила ей мама. Должно быть, ее подменили в больнице, а может… Тут Габриэлла просто задохнулась от страха. Ах, неужели ее заколдовали? Какая-то злая колдунья, наподобие той, про которую она краем уха слышала по радио. Ее звали Умиранда, и она зарабатывала себе на жизнь тем, что по просьбе одного плохого дяди заколдовывала маленьких детей. Те начинали так плохо себя вести, что родители в конце концов отказывались от них, и тогда дядя забирал озорников на свой страшный остров, в замок, чтобы…

      Что там делал дядя с маленькими детьми в своем замке, Габриэлла дослушать не успела. Элоиза обнаружила ее и тут же надавала дочери таких сильных пощечин, что потом у Габриэллы полдня звенело в ушах. Впрочем, по поводу судьбы злосчастных неслухов сомнений не было. Злодей, конечно, варил из них суп, обильно приправленный луком (Габриэлла не любила вареный лук), или пропускал через огромную мясорубку, которую приводил в движение закованный в цепи маленький шотландский пони.

      Но главное-то во всем этом то,