Золотой человек. Филип К. Дик

ограде подбежал человек с пылающей планкой, оторванной от забора, в руках. Еще несколько человек обложили ствол кипариса кольцом из смятых газет и плеснули на них бензином. Нижние ветви дерева занялись огнем – поначалу неярко, будто бы нехотя, но вскоре разгорелись вовсю.

      – Еще бензина!

      Человек в белом форменном комбинезоне подтащил к кипарису канистру и щедро окатил бензином ствол. Пламя взметнулось вверх, ветви вмиг почернели, затрещали, запылали с удвоенной яростью.

      Букан высоко наверху встрепенулся и, неловко подтянувшись, поднялся веткой выше. Языки пламени потянулись за ним. Букан зашевелился проворнее, раскачался, как маятник, взобрался на следующую ветку, и еще на одну, и еще.

      – Глянь-ка, что делает, а?

      – Ничего, не уйдет. Вон, вершина уже недалеко.

      Кто-то принес вторую канистру с бензином. Пламя прыгнуло вверх. Толпа двинулась ближе к ограде, но полицейские оттеснили зевак назад.

      – Глядите, глядите!

      Луч прожектора качнулся вверх, следуя за буканом.

      – Все. Дальше карабкаться некуда.

      У вершины дерева букан остановился, повис на ветке, покачиваясь из стороны в сторону. Пламя, перепрыгивая с сука на сук, приближалось к нему, настигало. Букан слепо, неуверенно зашевелил жгутиками в попытках нащупать опору, и тут язык пламени, взвившийся выше других, дотянулся до него.

      Букан затрещал, задымился.

      – Горит, горит! – возбужденно зароптали в толпе. – Конец ему, гаду!

      Охваченный пламенем, букан неловко отпрянул прочь… и упал, свалившись на ветку ярусом ниже. Еще секунду-другую он, дымясь, брызжа искрами, покачивался на ней, а после ветка, не выдержав, с протяжным треском переломилась надвое.

      Букан звучно шлепнулся наземь, в ворох облитых бензином газет.

      Толпа взревела, взбурлила, волной хлынула к дереву.

      – Топчи его!

      – Держи!

      – Топчи гада!

      Тяжелые башмаки заработали, точно поршни, втаптывая букана в землю. Один из охотников споткнулся, упал и, позабыв о повисших на одном ухе очках, поспешил отползти в сторону, а к дереву, отталкивая друг друга, рвались оставшиеся позади. Но вот с дерева рухнула вниз горящая ветка, и часть толпы отхлынула прочь.

      – Есть! Сдох, зараза!

      – Берегись!

      К подножию дерева с треском рухнуло еще несколько веток. Толпа раздалась в стороны, собравшиеся, хохоча, толкая друг дружку, устремились назад.

      В плечо Джимми вновь глубоко впились толстые пальцы копа.

      – Все, парень. Конец делу.

      – Они с ним расправились?

      – Будь уверен. Тебя как звать? Фамилия, имя?

      – Фамилия?

      Но не успел Джимми назваться, как двое из толпы затеяли потасовку, и коп бросился разнимать драчунов.

      Он еще немного постоял рядом, глазея вокруг. Ночь выдалась холодной, студеный ветер пронизывал одежду насквозь. Холод заставил снова вспомнить об ужине, об отце, читающем газету, разлегшись на диване, о матери, хлопочущей на кухне, о теплом, уютном доме, освещенном желтыми лампами.

      Протиснувшись сквозь толпу, он