Тёмный день. Элла Чак

ее руки по влажной груди Дениса.

      – Значит, меня лапать тебе нормально? Может, я тоже не даю лапать свою грудь на первом свидании!

      – У нас не свидание.

      – А что тогда? Репетиция?

      Он флиртовал с ней? Ведь собирался допросить, а не кокетничать. Но почему-то второе нравилось ему больше.

      – Ты поаккуратней, – смотрел он, как Тёма балансирует на листе лопуха, когда он опустил ее с рук на ноги, – крапиву я не кошу. Отпугивает местных.

      – Отпугивает от чего?

      – От убежища. Почти пришли.

      – Сама дойду, – отправилась она по прямой делая меленные аккуратные шаги, проверяя вытянутыми руками нет ли препятствий.

      Тёма не врезалась ни в одну крапиву, потому что Дэн приминал их все на ее пути, опуская под ноги Тёма широкие листья папоротника.

      – Стой, – подсказал он. – Как ты хочешь? Быстро или медленно?

      У Тёмы вспотели ладошки.

      – Я… хочу… – произносила она по слову в минуту, но боль в глазах решила за нее, – быстро.

      – Понял.

      И тут Тёма почувствовала, как у нее подкосились коленки. И не фигурально, а на самом деле. Дэн надавил своими, и Тёма присела. Дернув ее к себе, Тёма приземлилась на что плоское и холодное, похожее на огромный таз.

      Сгребая в охапку, Дэн прижал ее сильнее и толкнулся ногами. Ледянка покатилась вниз с холма по рассыпчатой земле. Тёма стиснула зубы, чтобы снова не визжать, только сильнее впилась в куртку Дэна. Голова пошла кругом… не от того, что ледянка вращалась вокруг себя, не от того, что копну волос Тёмы швыряло то ей в лицо, то в лицо Дэна, не от последних безумных дней… ставший тёмными из-за нее, но и такими особенными, как только рядом оказывался Дробников.

      Ледняка упала в пластиковые шарики, которыми обычно наполняют детские игровые. Подтянув Тёму за обе руки, он вытащил ее из бассейна.

      – Ты аниматор? Живешь в комнате смеха?

      Тёма услышала радостный скулеж собаки, приветствующей своего вернувшегося хозяина.

      – Аниматор, – посмотрел он на татуировку грустного смайлика, – из комнаты страха. Держись за руку. Тут… стройка. Я отведу тебя на кухню.

      – Лучше в ванную. Хочу умыться.

      – Капсаицин из перцового баллончика водой не смывают. Хуже сделаешь.

      – А чем тогда? – слышала она, как распахнулась дверца холодильника, и ее пятна из серых и черных окрасились ярким белым.

      Щуря глаза, Тёма уперлась взглядом в Дробникова. Согнувшись, он стоял к ней спиной и держался за распахнутую дверцу огромного холодильника в два разы выше и шире Тёмы. Тёплый свет окутывал его тело, обнаженное теперь до джинс. Кожаную куртку и остатки футболки он бросил на кухонный стол.

      Перестав чесать мягкие уши пса, Тёма пошла на ощупь, желая запихнуть облитую перцем голову в морозильник.

      Невесомым касанием подушечки ее пальцев опустились на прохладную броню. Таким ей представлялось тело Дробникова – пуленепробиваемым корсетом, защищенным от дроби, причиняющей боль. Даже кастеты на кулаках бугаев, не смогли пробить его тело.

      Стоило Тёме чуть задержать касание, как где-то в глубине брони начало зарождаться