Погребенные. Оушен Паркер

разглядывать меня с самого низа, вскоре парень добрался до моего лица и нарочито громко воскликнул:

      – У тебя кровь из носа.

      Я потёрла кожу над верхней губой, размазывая кровь по всему лицу. Кажется, она не переставала идти, но я волновалась об этом не дольше секунды, вспомнив про профессора.

      – О, чёрт, чёрт… нужно вызвать скорую! Камень упал Алексу на голову…

      – Камень? – удивлённо переспросил Дориан, параллельно набирая номер скорой.

      Набравшись смелости, я повернула голову в сторону кабинета, который ещё несколько секунд назад видела затопленным кровью. Конечно, это было всего лишь очередное видение, и у меня больше не оставалось причин бояться возвращения к Алексу.

      – Я как раз шёл поговорить с ним о камушке, – раздосадовано вздохнул Дориан.

      Я припомнила слова Робинса о том, что он и его мутный молчаливый начальник – какие-то фанатичные коллекционеры. Но все равно сдвинуться с места не получилось. Подрагивающие ноги словно вросли в пол и отказывались нести меня на помощь профессору.

      – Забирайте этот чёртов камень, от него одни неприятности.

      Положив телефон в карман, Дориан снова на меня уставился, особое внимание уделив скрещенным на груди рукам. Я стала нервно растирать кожу на шее, не сразу осознав, что чего-то не хватает.

      Спустя пять минут в зал временной экспозиции хлынул народ. Явилась охрана, а за ней скорая. Бледного как труп Алекса увезли на каталке, но заверили меня в том, что он жив.

      – Какого чёрта здесь произошло? – взревел Николос, главный смотритель этажа. Он приехал спустя десять минут после того, как забрали профессора.

      – Это случайность, – сглотнув, пробормотала я. – Monsieur Робинс споткнулся, упал… а…

      Я по-прежнему переступала с ноги на ногу, скрещенными руками прикрывая почти полностью оголённую грудь. Это не ускользнуло от взгляда Николоса. Вредный старик вырвал из моих рук сумочку, достал из неё пропуск и пообещал вызвать полицию, если я ещё раз хоть на сто метров приближусь к Лувру.

      Здание музея я покинула в накинутой на плечи куртке Дориана. Хоть это и немного облагородило мой внешний вид, охрана всё равно провожала нас прищуренными взглядами, словно мы какие-нибудь преступники. Однако я не чувствовала себя преступницей. Скорее жертвой, и кровь под носом, которую всё никак не удавалось оттереть рукавом обслюнявленной куртки, была тому подтверждением.

      Несмотря на то, что часы показывали уже прилично за полночь, а Лувр давно закрыли, на шумном проспекте нас встретила толпа народа. Я плюхнулась на бордюр и с ненавистью, даже злостью, уставилась на компанию молодых людей, разговаривавших на испанском.

      Иногда я жалела о том, что родилась в Париже. Этот город по праву считался одним из самых невероятных, неописуемо красивых в мире, созданных специально для того, чтобы прогуливаться вдоль Сены приятным весенним вечером, чтобы под звуки уличного джаза наслаждаться пряностью улиток и шампанским в ресторанчике с видом на мерцающую Эйфелеву башню.