Четыре друга. Сергей Снегов

В какое-то время вещество полностью растратит внутренние пространственные ресурсы. И тогда начнется обратный процесс – схлопывание Вселенной. Тяготение будет сжимать разрозненные массы, пока не сольет все вещество Вселенной в прежний сверхплотный комок. Вселенная возвратится к исходному пункту, где уже не будет ни пространства, ни времени, ни тяготения, ни выраженного в материальных частицах вещества.

      – А потом новый Большой Взрыв создаст новую Вселенную, – не удержался от комментария Эдуард.

      На этом Прохазка закончил. Правда, он еще демонстрировал на экране математические уравнения – они, естественно, свидетельствовали об абсолютной правоте его идей, – потом отвечал на вопросы и высмеивал оппонентов, такие тоже нашлись, – обычный ритуал его публичных выступлений.

      Профессор принял букет ярких роз от покоренных слушателей и церемонно раскланялся.

      Мы вчетвером вышли из зала.

3

      Эдуард предложил погулять по университетскому парку – для остужения пылающих мозгов. Он говорил это всем, но глядел на одну Адель, и она за всех ответила согласием.

      Не могу сказать, чтобы мне хотелось гулять в компании малознакомых людей, тем более что Эдуард слишком уж вызывающе кинулся в ухаживание за Аделью, не поинтересовавшись, нравится ли это мне. Он не сомневался, что ей-то понравятся комплименты, которыми он намеревался ее одарять, – и не ошибся. Я заметил, что и Кондрат не выразил прогулочного энтузиазма, он, кажется, даже хотел отказаться, чтобы в одиночестве поразмыслить о теориях Прохазки. Но я не мог оставить Адель наедине с Эдуардом и дружески взял Кондрата под руку. Кондрат посмотрел на меня удивленно. Он трудно сходился с людьми, и приятельские отношения у него надо было заслужить, а не запросто получить. Все же он молчаливо побрел с нами.

      В парке творился отличный весенний вечер. Теплый ветерок шелестел листвой, перекликались птицы. Мы знали, разумеется, что вечер сработан по графику – Управление Земной Оси в последние годы трудилось без накладок. Но разве не все равно, сама ли природа приносит нам радостные дары, или ее вежливо и непреклонно принуждают быть доброй и щедрой?

      – Профессор малость заврался, – сказал Эдуард. – Малость – в смысле очень сильно. Собираюсь доказать это. Где мы это сделаем?

      – На первой свободной скамейке, – сказал я.

      В парке не одни мы «остужали пылающие мозги». По всем дорожкам ходили пары, кучки и одиночки. Не найдя свободной скамейки, мы уселись на откосе берега. Внизу посверкивало мелкими волнами парковое озерцо, на другом берегу, уже вне университетской территории, сиял широкими окнами Объединенный институт № 18. Адель подбодрила Эдуарда, ей показалось, что его вдруг одолела робость:

      – Итак, Эдик, доказывайте, что профессор заблуждается.

      Робость относилась к разряду свойств, абсолютно неведомых Эдуарду Ширвинду. Он просто удобней усаживался на землю.

      – Одну