Тихие звезды. 13 рассказов авторов курса Анны Гутиевой. Василий Тучин

палаты закрывались, Борис хлопнул бы дверью сильнее, чем следовало.

      * * *

      Андреева перевели в отделение на следующей неделе.

      Борис пару раз порывался навестить его и одергивал себя: это всего лишь пациент, один из многих – не первый, не последний.

      Стоял стылый черный ноябрь, реанимация была переполнена, медсестры сбивались с ног, Борис стряхнул наваждение и с новыми силами ринулся в бой. Он лечил шоки, кровотечения, отеки легких, нарушения ритма и острую почечную недостаточность, сражался за каждую жизнь, дежурил сутки через сутки, сам не помнил, как уходил домой и что делал между дежурствами.

      Ноябрь собирал жатву: погибали молодые и старые; приходя на дежурство, Борис не видел тех, кого он героически спасал накануне: койки были заняты новыми людьми с новыми фатальными осложнениями.

      Борис принимал новые вызовы – и совершал новые подвиги.

      Ему не давала покоя «вторая смерть» – последние слова Андреева, и он вглядывался в глаза пациентов, пытаясь разглядеть в них признаки смерти – первой ли, второй ли, он не знал.

      Он сам не понимал, что ищет.

      * * *

      В начале декабря лег снег, и почему-то стало спокойнее. Мир задержал дыхание перед праздниками, ночи потемнели до предельной, чернильной глубины. Несколько реанимационных коек пустовали уже дней пять, приборы молчали.

      Вику перевели из отделения с токсическим шоком – падением давления на фоне инфекции. Борис быстро стабилизировал давление, наладил инфузию, сменил антибиотики и…

      Вика умирала.

      Это было очевидно лечащему врачу и заведующему отделением, это было очевидно Борису, это понимали и фармаколог, и консультирующие хирурги, и начмед больницы.

      Недобрая лимфома, превратившаяся в лейкозного монстра, набирала силу в то время, как Викин организм силу терял и неизбежно проигрывал в неравной схватке. Сдерживающая химиотерапия давала небольшое кратковременное облегчение, за которым следовал новый «рывок» роста злых клеток.

      Это был страшный и безнадежный марафон, в котором Вика, несмотря ни на что, намеревалась одержать победу.

      На Викиной тумбочке – стеклянный шар.

      Борис знает: если его встряхнуть, внутри поднимется короткая снежная буря. В центре бури – девчушка в белой шубке с красным шарфом на шее.

      Викина рука – тонкая, бледная, почти прозрачная.

      Рука встряхивает шар, метель заметает мир, и Вика улыбается.

      – Через две недели Новый год, и знаете, что я загадала? Я буду жить долго-долго, я точно знаю.

      * * *

      В течение декабря Вика два раза успела полежать в реанимации и вернуться в отделение. Борис навещал ее в палате. Сразу было видно, что Вика провела здесь недели и месяцы; на кровати – вязаный плед, на тумбочке – крошечный светильник со звездами, а на подоконнике – тот самый стеклянный шар.

      Вика смеялась:

      – А я решила к вам больше не возвращаться, осталось несколько дней химии, –