Паутина судьбы. Валентин Пушкин

– но? – с прежним презрением поторопила секретарь.

      – Этот мой благожелатель… Симигур Федор… Он неожиданно умер.

      – Все умрем, – холодно отрезала Вера. – А Симигур был беспробудный пьяница. Чего еще от него было ждать!..

      Морхинин спустился на первый этаж. Постоял, разглядывая афиши чьих-то творческих вечеров в большом и малом залах ЦДЛ. Иногда из полуподвальчика, где, как он знал, находилось знаменитое писательское кафе, появлялись представители творческой интеллигенции в довольно крепком подпитии. Тут были в первую очередь поэты, затем более солидные компании прозаиков, а дальше те, кто еще богаче, – драматурги, сценаристы. Вокруг них суетились литературные прихлебатели.

      Морхинин раза два побывал в этом специфическом месте с Миколой Лямченко из Гнездниковского переулка. Робко поглядывал он вокруг, мелко прихлебывая свой кофе, тогда как за многими столиками кипели литературные страсти. Писательские отношения выяснялись иной раз столь темпераментно и самобытно, что оппоненты хватали друг друга за галстуки. А бывало применяли и кулаки. От изумления перед такими открытиями в писательском мире Морхинин впадал в столбняк. Впрочем, все эти истории не так уж отличались от закулисной обстановки в оперном театре, где он прослужил двадцать лет.

      В литераторском кафе случались происшествия, напоминавшие иной раз забавные анекдоты. Про них Морхинин узнал от Лямченко, который в ЦДЛ был свой человек.

      Однажды группа кавказских литераторов отмечала юбилей своего знаменитого поэта. Виновник торжества, маленький довольно тучный старик, разрумянившийся от коньяка, тихо сидел в центре нескольких сдвинутых столиков и выслушивал со скромным достоинством славословия коллег-земляков. Когда возлияния превысили юбилейную норму, горячая кровь литературных джигитов запылала, сметая всяческие условности. Наконец, не выдержав давления пламенного темперамента, один из славословящих вылез из-за столиков, высоко поднял фужер, наполненный коньяком, и обвел присутствующих глазами:

      – Вы слышали, как мы гордо превозносили здесь имя нашего замечательного поэта? Своим талантом он превзошел всех. Кого можно поставить рядом с ним? Кто, скажите мне, самый великий поэт Кавказа?

      Выступавший посмотрел на случайно присутствующих в кафе – не горского происхождения. Те помалкивали на всякий случай. И все-таки нашелся среди них придурковатый правдолюб, негромко ответивший:

      – Лермонтов – самый великий поэт Кавказа.

      – Кто?! – грозно вскричал выступавший, невольно хватая себя за верхнюю пуговицу на брюках, где традиционно должна находиться рукоять кинжала. – Кто самый…

      – Ле… Лермонтов, – уже бледнея, пролепетал неосторожный.

      И воцарились в литераторском кафе разочарование и неловкость. Маленький румяный старик выбрался из центра юбилейного славословия и, покачивая умной головой, побрел к выходу. За ним бросилась вся компания сопровождавших его