Портфель учителя. Хироми Каваками

отоса и натто с тунцом.

      Я посмотрела на него – надо же, наши вкусы сошлись! – и он тоже посмотрел на меня. Его лицо показалось мне знакомым. Пока я силилась вспомнить, учитель сам обратился ко мне:

      – Омати Цукико?

      Я удивленно кивнула, и он продолжил:

      – Я несколько раз видел тебя здесь.

      – Да? – ответила я невнятно, продолжая внимательно рассматривать учителя. Аккуратно причесанные седые волосы, идеально выглаженная рубашка, серая жилетка. На стойке – бутылочка с саке, блюдце с закуской из китового хвоста и маленькая миска с остатками водорослей. Что ж, кажется, и закуски мы предпочитаем похожие… И тут вдруг в памяти всплыл неясный образ учителя, ведущего урок в старшей школе.

      Учитель всегда стоял у доски с губкой для стирания мела в руке. «Весенний рассвет. Горы в первых лучах…»[2] – писал он мелом и немедленно стирал написанное, не оставляя текст и на пять минут. Он не выпускал губку даже во время лекций, она словно срослась с его мускулистой левой рукой.

      – Ты же девушка, а ходишь в такие заведения, – заметил учитель, тихонько обмакивая последний кусочек рыбной закуски в соус и поднося палочками ко рту.

      – Что? – ответила я, наливая себе пива.

      Я вспомнила, что этот человек был учителем в моей старшей школе, но имя вспомнить не удавалось. Я осушила стакан, растерянная и одновременно пораженная тем, как он запомнил имя одной из многих учеников.

      – Помнится, раньше ты носила косу.

      – Ну да.

      – Я увидел тебя у магазина и узнал.

      – Понятно.

      – Кажется, в этом году тебе уже тридцать восемь?

      – Пока только тридцать семь.

      – Прости-прости.

      – Ничего страшного.

      – Я проверил по списку класса и фотоальбому.

      – Что?

      – А ты совсем не изменилась.

      – Вы тоже, учитель, – произнесла я, не подавая виду, что не помню, как его зовут. С тех пор я только так его и называю.

      Тем вечером мы выпили пять бутылочек саке на двоих. Счет оплатил учитель. Во время нашей следующей встречи платила уже я. В третий раз мы попросили раздельный счет и каждый платил сам за себя. С тех пор мы всегда так делаем. Почему мы все еще продолжаем ходить в этот бар? Наверное, мы просто не можем иначе. Мы не только предпочитаем одинаковые закуски – уверена, отношения с людьми мы тоже строим одинаково. Он старше меня на три десятка лет, но мне он кажется намного ближе сверстников.

      Я несколько раз была у учителя дома. Порой после бара мы заходили в другой, а уже потом расходились по домам. Изредка мы шли в третий бар и в четвертый – в такие дни мы обычно заканчивали пить уже у учителя.

      Когда учитель впервые предложил пойти к нему домой, я немного напряглась.

      – Тут недалеко, – сказал он.

      Я слышала, что его жена скончалась и он жил один. Мне не очень нравилась идея идти домой к одинокому мужчине, но поскольку мы уже выпили и мне хотелось еще, я все-таки пошла.

      В доме царил гораздо больший беспорядок, чем я могла ожидать. Мне казалось, что в комнатах не окажется ни пылинки, но в темном углу были свалены вещи. Переходящая в прихожую комната с ковром, где стоял старый диван, казалась нежилой, а вот в следующей комнате были разбросаны книги, бланки для сочинений и газеты.

      Освободив чайный столик, учитель вытянул из горы вещей в углу двухлитровую бутыль и наполнил саке большие пиалы.

      – Пожалуйста, – предложил он и, оставив меня, отправился на кухню.

      Эта комната выходила окнами в сад. Одна из ставен была открыта. За стеклом смутно виднелись ветви деревьев, но без цветов я даже не могла понять, что это за деревья такие. Я в целом в растениях не разбираюсь.

      Когда учитель вернулся, неся на подносе нарезанную кету и семена хурмы, я спросила:

      – А что за деревья в саду?

      – Там только вишни, – ответил он.

      – Все деревья – вишневые?

      – Абсолютно все. Жена любила сакуру.

      – Наверное, весной тут очень красиво…

      – Насекомых полно, осенью все засыпает листьями, зимой – сплошь голые ветки… Ничего хорошего, – без особой неприязни проговорил учитель.

      – Луна взошла, – заметила я.

      Высоко в небе повис полумесяц, подернутый облачной дымкой. Учитель подцепил семечку, чуть наклонил чашку и отпил саке.

      – Моя жена была совершенно спонтанным человеком.

      – Да?

      – Делала что вздумается.

      – Вот как.

      – Эти семена хурмы из Ниигаты. Мне нравится их островатый вкус.

      Острый, жгучий вкус семечек отлично подходил к саке. Какое-то время мы молча ели их.

      В ветвях деревьев в саду кто-то летал. Наверное, это была птица. Я слышала тонкий птичий голос, какое-то время шелестели ветки дерева, но потом все стихло.

      – Там

2

 Строки из «Записок у изголовья» Сэй-Сёнагон.