Ягодное поле. Алексей Михайлович Левшин

зато… целый, живой день!

      Спальня, напоенная запахом воска, меда, липового листа и позапрошлогоднего лета, когда нам было хорошо!

      -–

      Я уже уходил, сын вышел в коридор и помахал: Пока, папа.

      Как он вырос!

      – Ты придешь?

      – Да, конечно.

      – Когда?

      "Картавит. Настоящее петербуржское произношение"

      I

      ДЕТСКАЯ

      – О чем вы?

      – О моей иррациональной очарованной величине. О России.

      А пуще всего знал, что подле – ты, которая действительно моя половина и с которою разлучаться, как вижу теперь, действительно невозможно, и чем дальше, тем невозможнее.

      Ф.М. Достоевский. Из письма к А.Г. Достоевской

      – Что толку в книжке, – подумала Алиса, – если в ней нет

      ни картинок, ни разговоров?

      Льюис Кэрролл. Алиса в стране чудес

      Я всегда, когда что-то объясняют, вижу это реально, по-настоящему. Часы идут. Или кто-то говорит: «Я упал в его глазах», и я сразу вижу, как человек – раз – и падает у кого-то в глазах.

      Лена

       Леночка

      Прости, я должен раскаяться в той традиции, которую сам же – немножко с твоею помощью – завел.

      В моих предыдущих рассказах ты была или смиренным читателем или кропотливой, витающей в нужные минуты надо мною тенью, как в нужные минуты появлялась ты для нас из кухни – всегда в нужные минуты.

      Поэтому они… а позволь я так буду называть моих читателей, ибо они мне совсем незнакомы – ничего не знают ни о твоих безе…

      Тебе приходилось быть с головой в главном, рядом с главным, быть на каких-то сестринских правах рядом с сутью и как тебе важно было меня в детстве накормить, едва пришедшего со школы – так же пылко неравнодушна была ты и к течению рассказа – и лучшие роли все же доставались маме – в нужную минуту красивая тень ложилась на ее будто уставшие, совсем неустанные черты – и я шептал уже детскими губами: мама, мама… – а ты, ты опять оказывалась Марфой, пекущейся обо мне и что-то пекущей и варящей. О Земном, о земном…

       Бормотание

      Как это ни странно, но во всем виновата погода. И в этом тихом и таком сладостном нашем сидении дома – тоже виновата погода, когда любая игра кажется заранее выручающим от пасмурности волшебством и невольно соглашаешься, и пасмурность становится желанным гостем – при условии, что она останется там, за окном. Так уж устроен наш милосердный страх природы.

      Но для того, чтобы хоть что-то понимать, нужно разбираться в вине и в сортах ветчины. А иначе как без этого?

      Тут же, на манер Диккенса, появляется вереница человеческих лиц, и придется их составить в одно воспоминание, объемное и прозрачное. Вот оно, на уровне входной двери.

      Смесь барина – когда уверен, что можно рассесться – и капризного ребенка. Тяжеловесен, самоуверен. Саша Тихонов и князь Ириней. Обида из-за того, что никто ему не налил супа. Неизлечимая