Цеховик. Книга 3. Вершина мира. Дмитрий Ромов

подаётся вперёд, вытягивая шею и расставляя в стороны руки. Немая сцена, к нам едет ревизор. Глаза у неё становятся огромными и удивлёнными и, одновременно с этим, милыми, как у Кота в сапогах из «Шрека».

      Пока родители стоят без движения, словно превратившись в мраморные статуи, я делаю знак Раджу и выскакиваю на лестничную площадку.

      Утром у подъезда меня ждёт моя печальная поклонница Рыбкина.

      – Наташка! Привет!

      Я подхватываю её и кружу, прижимая к себе.

      – Сумасшедший! – румянится она.

      Ну, зато теперь будет повеселее, а то от её взгляда и молоко бы в простоквашу превратилось.

      – Держи, – достаю я из сумки небольшой свёрток с чулочно-носочными изделиями.

      – Что это? – любопытствует она.

      – Подарочек из столицы. Позовёшь на примерку?

      Она заглядывает в пакет и, покраснев, хлопает меня ладошкой по плечу.

      – Ой-ой-ой, – дурашливо хватаюсь я за как бы ушибленную руку.

      Я делаю несколько шагов и замечаю, что Наташки рядом нет. Оборачиваюсь и вижу её стоящей позади с упёртыми в бока руками.

      – Что такое? Пошли! – киваю я в сторону школы. – Опоздаем, Марьяша всю плешь проест.

      – Егор. – говорит она до трагичности серьёзно. – Спасибо за подарок, но я не могу его принять.

      – Почему? – удивляюсь я.

      – Это не та вещь, чтобы дарить посторонним.

      – Ну, какие же мы посторонние?

      – Нет? А кто мы? – спрашивает она.

      Ах, вот в чём дело… Понятно…

      – Наташ, ну ты чего…

      Я подхожу к ней и утыкаюсь своим лбом в её лобик.

      – Что на тебя нашло? – спрашиваю я. – Пошли, не выдумывай. Знаешь, какие ножки будут в этих колготках? Конфетка! Мечта фетишиста.

      – Кого?

      – Неважно, считай, я ничего не говорил. Нет, ну что с тобой! Ну, правда! Пошли. Спрячь их в сумку, а то девки отнимут и пойдём уже.

      Я беру её за руку и тяну.

      – Ну же!

      Но она упирается и не хочет двигаться с места.

      – Обещай, что поговоришь со мной, – упрямым голосом требует она.

      – Натусь, ну я же разговариваю. Это ты вон надулась и молчишь.

      – Нет, пообещай.

      – Хорошо. Обещаю. Я с тобой поговорю! – произношу я голосом, каким порой строгий учитель обращается к нерадивому ученику, типа а-та-та.

      – Тебе всё шуточки, а мне вот не до смеха, – вздыхает она. – Сегодня же после уроков. Вернёмся домой и поговорим. Это очень серьёзно. Ты понял меня?

      – Понял, – соглашаюсь я. – Только давай не сразу после уроков. Сегодня будет комитет и Крикунов, сто процентов, меня выцепит. Потом меня вызывают в милицию, и я пойду с отцом. После милиции тренировка в школьном спортзале. Я и так уже пропустил, так что меня Скачков выгнать может. А после этого я весь твой. Без остатка.

      – Хорошо, – соглашается Рыбкина и поджимает губы. – Я подожду. Хотя правильнее было бы сказать, что мой, как раз, только остаток. На всех есть время, кроме меня.

      – Наташ, ну ты даёшь. Они в тюрьму хотят меня посадить,