Сережа. Вера Панова

Скольким людям требуется Коростелев! Лукьянычу и маме звонят редко. А Сереже и тете Паше никогда никто не звонит.

      Рано утром Коростелев отправляется в «Ясный берег». Днем тетя Тося иногда завозит его домой пообедать. А чаще не завозит, мама звонит в «Ясный берег», а ей говорят, что Коростелев на ферме и будет не скоро.

      «Ясный берег» ужасно большой. Сережа и не думал, что он такой большой, пока не поехал однажды с Коростелевым и тетей Тосей на «газике» по коростелевским делам. Уж они ездили, ездили! Громадные просторы бросались навстречу «газику» и распахивались по обе стороны – громадные просторы осенних лугов с высокими-высокими стогами, уходящими к краю земли в бледно-лиловую дымку желтого жнивья и черной бархатной пахоты, кое-где тонко разлинованной ярко-зелеными линиями всходов. Лились и скрещивались, как серые ленты, бесконечные дороги; по ним бежали грузовики, тракторы тащили прицепы с четырехугольными шапками сена. Сережа спрашивал:

      – А теперь это что?

      И все ему отвечали:

      – «Ясный берег».

      Затерянные в просторах, далеко друг от друга стоят три фермы: три нагромождения построек, при одной ферме толстенная силосная башня, при другой сараи с машинами. В мастерской шипит сверло и жужжит паяльная лампа. В черной глубине кузницы летят огненные искры, стучит молот… И отовсюду выходят люди, здороваются с Коростелевым, а он осматривает, расспрашивает, дает распоряжения, потом садится в «газик» и едет дальше. Понятно, почему он вечно спешит в «Ясный берег», – как они будут знать, что им делать, если он не приедет и не скажет?

      На фермах очень много животных: свиней, овец, кур, гусей, – но больше всего коров. Пока было тепло, коровы жили на воле, на пастбище, до сих пор там навесы, под которыми они ночевали в плохую погоду. Сейчас коровы на скотных дворах. Стоят смирно рядышком, прикованные цепями за рога к деревянной балке, и едят из длинной кормушки, обмахиваясь хвостами. Ведут они себя не очень-то прилично: все время за ними убирают навоз. Сереже совестно было смотреть, как бесстыдно ведут себя коровы; за руку с Коростелевым он проходил по мокрым мосткам вдоль скотного двора, не поднимая глаз. Коростелев не обращал внимания на неприличие, хлопал коров по пестрым спинам и распоряжался.

      Одна женщина с ним чего-то заспорила, он оборвал спор, сказав:

      – Ну-ну. Делайте давайте.

      И женщина умолкла и пошла делать, что он велел.

      На другую женщину, в такой же синей шапке с помпоном, как у мамы, он кричал:

      – Кто же за это отвечает в конце концов, неужели даже за такую ерунду я должен отвечать?!

      Она стояла перед ним расстроенная и повторяла:

      – Как я упустила из виду, как я не сообразила, сама не понимаю!

      Откуда-то взялся Лукьяныч с бумажкой в руках, дал Коростелеву вечное перо и сказал: «Подпишите». Коростелев еще не докричал и ответил: «Ладно, потом». Лукьяныч сказал:

      – Что значит потом, мне же не дадут без вашей подписи, а людям зарплату надо получать.

      Вот как, если Коростелев не подпишет бумажку, то они и зарплаты не получат!

      А когда Сережа и