Сережа. Вера Панова

– очень много вещей! Сама тоже хорошо оделась – в черный кружевной шарф. Тарелку с рисом завязала в белую салфетку. Еще она несла букет и Сереже дала нести цветы, два георгина на толстых ветках.

      Васькина мать шла с коромыслом по воду. Сережа сказал ей:

      – Здравствуйте! Мы идем хоронить прабабушку!

      Лида стояла у своих ворот с маленьким Виктором на руках. Сережа и ей крикнул: «Я иду хоронить прабабушку!» – и она проводила его взглядом, полным зависти. Он знал, что ей тоже хочется пойти, но она не решается, потому что он так парадно одет, а она в грязном платье и босиком. Он пожалел ее и, обернувшись, позвал:

      – Пойдем с нами! Ничего!

      Но она очень гордая, она не пошла и ничего не сказала, только смотрела ему вслед, пока он не свернул за угол.

      Одну улицу прошли, другую. Было жарко. Сережа устал нести два тяжелых цветка и сказал тете Паше:

      – Понеси лучше ты.

      Она понесла. А он стал спотыкаться: идет и спотыкается на ровном месте.

      – Ты что все спотыкаешься? – спросила тетя Паша.

      – Потому что мне жарко, – ответил он. – Сними с меня это. Я хочу идти в одних штанах.

      – Не выдумывай, – сказала тетя Паша. – Кто это тебя пустит на похороны в одних штанах. Вот сейчас дойдем до остановки и сядем в автобус.

      Сережа обрадовался и бодрее пошел по бесконечной улице, вдоль бесконечных заборов, из-за которых свешивались деревья.

      Навстречу, пыля, шли коровы. Тетя Паша сказала:

      – Держись за меня.

      – Я хочу пить, – сказал Сережа.

      – Не выдумывай, – сказала тетя Паша. – Ничего ты не хочешь пить.

      Это она ошиблась: ему в самом деле хотелось пить. Но когда она так сказала, ему стало хотеться меньше.

      Коровы прошли, медленно качая серьезными мордами. У каждой вымя было полно молока.

      На площади Сережа с тетей Пашей сели в автобус, на детские места. Сереже редко приходилось ездить в автобусе, он это развлечение ценил. Стоя на скамье коленями, он смотрел в окно и оглядывался на соседа. Сосед был толстый мальчишка, меньше Сережи, он сосал леденцового петуха на деревянной палочке. Щеки у соседа были замусолены леденцом. Он тоже смотрел на Сережу, взгляд его выражал вот что: «А у тебя леденцового петуха нет, ага!» Подошла кондукторша.

      – За мальчика надо платить? – спросила тетя Паша.

      – Примерься, мальчик, – сказала кондукторша.

      Там у них нарисована черная черта, по которой меряют детей: кто дорос до черты, за тех надо платить. Сережа стал под чертой и немножко приподнялся на цыпочках.

      Кондукторша сказала:

      – Платите.

      Сережа победно посмотрел на мальчишку: «А на меня зато билет берут, – сказал он ему мысленно, – а на тебя не берут, ага!» Но окончательная победа осталась за мальчишкой, потому что он поехал дальше, когда Сереже и тете Паше уже пришлось выходить.

      Они оказались перед белыми каменными воротами. За воротами длинные белые дома, обсаженные молодыми деревцами, стволы деревцов тоже побелены мелом. Люди в синих халатах гуляли