Сережа. Вера Панова

бывает так закрытых глаз. Даже когда человек спит, глаза у него закрыты иначе…

      Оно было длинное-длинное… А прабабушка была коротенькая. Оно было плотно окружено холодом, мраком и тишиной, в которой боязливо шептались стоящие у гроба. Сереже стало страшно. Но если бы оно вдруг ожило, это было бы еще страшней. Если бы оно, например, сделало: хрр… При мысли об этом Сережа вскрикнул.

      Он вскрикнул, и, словно услышав этот крик, сверху, с солнца, близко и весело отозвался живой резкий звук, звук автомобильной сирены… Мама схватила Сережу и вынесла из подвала. У двери стоял грузовик с откинутым бортом. Ходили дядьки и покуривали. В кабине сидела тетя Тося, шофер, что тогда привезла коростелевское имущество, она работает в «Ясном береге» и иногда заезжает за Коростелевым. Мама усадила Сережу к ней, сказала: «Сиди-ка тут!» – и закрыла кабину. Тетя Тося спросила:

      – Прабабушку проводить пришел? Ты ее, что же, любил?

      – Нет, – откровенно ответил Сережа. – Не любил.

      – Зачем же ты тогда пришел? – сказала тетя Тося. – Если не любил, то на это смотреть не надо.

      Свет и голоса отогнали ужас, но сразу отделаться от пережитого впечатления Сережа не мог, он беспокойно ерзал, озирался, думал и спросил:

      – Что это значит – являться перед господом?

      Тетя Тося усмехнулась:

      – Это просто так говорится.

      – Почему говорится?

      – Старые люди говорят. Ты не слушай. Это глупости.

      Посидели молча. Тетя Тося сказала загадочно, щуря зеленые глаза:

      – Все там будем.

      «Где – там?» – подумал Сережа. Но уточнять это дело у него не было охоты, он не спросил. Увидев, что из подвала выносят гроб, он отвернулся. Было облегчение в том, что гроб закрыт крышкой. Но очень неприятно, что его поставили на грузовик.

      На кладбище гроб сняли и унесли. Сережа с тетей Тосей не вылезли из кабины, сидели запершись. Кругом были кресты и деревянные вышки с красными звездами. По растрескавшемуся от сухости ближнему холму ползали рыжие муравьи. На других холмах рос бурьян… «Неужели про кладбище она говорила, – подумал Сережа, – что все будем там?..» Те, что уходили, вернулись без гроба. Грузовик поехал.

      – Ее засыпали землей? – спросил Сережа.

      – Засыпали, детка, засыпали, – сказала тетя Тося.

      Когда приехали домой, оказалось, что тетя Паша осталась на кладбище со старухами.

      – Надо же Пашеньке пристроить свою кутью, – сказал Лукьяныч. – Варила, трудилась…

      Бабушка Настя сказала, снимая платок и поправляя волосы:

      – Ругаться с ними, что ли? Пусть покадят, если им без этого нельзя.

      Опять они говорили громко и даже улыбались.

      – У нашей тети Паши миллион предрассудков, – сказала мама.

      Они сели есть. Сережа не мог. Ему противна была еда. Тихий, всматривался он в лица взрослых. Он старался не вспоминать, но оно вспоминалось да вспоминалось – длинное, ужасное в холоде и запахе земли.

      – Почему, – спросил он, – она сказала – все там будем?

      Взрослые