Молчи, Россия, молчи! Полиция не дремлет. Аркадий Аверченко

Не можете ли сообщить, по какой причине?

      – А вот сейчас посмотрю… У меня есть копия с прошения…

      Он вынул из кармана бумагу, развернул ее и сказал:

      – Вот сейчас мы и узнаем. Где это? О! вот оно: «по болезни, связанной с усиленными занятиями»…

      Про губернаторов

      (Русские в 1962 году)

      Зима этого года была особенно суровая…

      Крестьяне сидели дома – никому не хотелось высовывать носа на улицу. Дети перестали ходить в училище, а бабы совершали самые краткие рейсы: через улицу – в гастрономический магазин или на электрическую станцию с претензией и жалобой на вечную неисправность электрических проводов.

      Дед Пантелей разлегся на теплой лежанке и, щуря старые глаза от электрической лампочки, поглядывал на сбившихся в кучу у его ног малышей.

      – Ну что ж вам рассказать, мезанфанчики? Что хотите слушать, пострелята?

      – Старое что-нибудь, – попросила бойкая Аксюшка.

      – Да что старое-то?

      – Про губернаторов.

      – Про гу-бер-на-то-ров? – протянул добродушно-иронически старик. – И чивой-то вы их так полюбили: и вчера про губернаторов и сегодня про губернаторов…

      – Чудно больно, – сказал Ванька, шмыгая носом.

      – Ваня! – заметила мать, сидевшая на лавке с какой-то книгой в руках. – Это еще что за безобразие? Носового платка нет, что ли? Твой нос действует мне на нервы.

      – Так про губернаторов? – прищурился дед Пантелей. – Правду рассказывать?

      – Не тяни, дед, – сказала бойкая Аксюшка. – Ты уже впадаешь в старческую болтливость, в маразм и испытываешь наше терпение!

      – И штой-то за культурная девчоночка, – захохотал дед. – Ну слушайте, леди и джентльменты… «Это было давно… Я не помню, когда это было – может быть, никогда», как сказал поэт. Итак, начнем с вятского губернатора Камышанского. Представьте себе, детки, вдруг однажды он издает обязательное постановление такого рода: «Виновные в печатании, хранении и распространении сочинений тенденциозного содержания подвергаются штрафу с заменой тюремным заключением до трех месяцев!»

      Ванькина мать Агафья подняла от книги голову и прислушалась.

      – Позволь, отец, – заметила она, – но ведь тенденциозное содержание еще не есть преступное? И Толстой был тенденциозен, и Достоевский в своем «Дневнике писателя»… Неужели же…

      – Вот поди ж ты, – засмеялся дед, – и другие ему то же самое говорили, да что поделаешь: чрезвычайное положение! А ведь законник был, кандидат в министры! Ум имел государственный.

      Дед помолчал, пожевывая провалившимися губами.

      – А то херсонский был губернатор. Уж я и фамилию его забыл… Бантыш, што ли… Так тот однажды оштрафовал газету за телеграмму Петербургского Телеграфного Агентства из Англии с речью какого-то английского деятеля. Что смеху было!

      – Путаешь ты что-то, старый, – сказал Ванька, – Петербургское Агентство ведь официальное?! Заврался наш дед.

      – Ваня, – укоризненно заметила Агафья.

      Дед снисходительно усмехнулся.

      – Ничего… То ли еще бывало! Как