Книга на третье. Петр Бормор

хотел сказать: мне действительно важно, чтобы вы что-то поняли. Я ведь душу вкладываю, а зачем? – не просто же так. И вам это тоже было бы интересно, честное слово! Ведь это так просто, только задумайтесь на минутку.

      Кукольник молча оглядел нетерпеливо ерзающий зал.

      – Но это же правда важно…

      Зал глядел на него сотней глаз и вежливо ждал, когда он договорит.

      Кукольник вздохнул.

      – Ни-че-го вы не поняли!

      Он отвернулся и разжал кулак, выпустив нитки. Шелест прошел по рядам – это обвисали и умирали в своих креслах зрители. Кукольник дернул рубильник, и прожектора погасли. Крошечный зал погрузился в забытье.

      Красавица потянулась и открыла глаза.

      – Опять? – спросила она, едва увидев угрюмое лицо Кукольника. Ответа не последовало.

      – Налить тебе кофе? Я мигом вскипячу.

      – Не надо. Буду беречь сердце. Лучше постели мне – я что-то устал.

      – У тебя нездоровый вид, может, примешь валидол?

      – Оставь, я прекрасно себя чувствую. Просто это старость.

      – Тебе всего пятьдесят лет, – напомнила Красавица.

      – А тебе всегда чуть больше двадцати, – улыбнулся Кукольник, – когда-то мы выглядели ровесниками.

      – И все принимали нас за брата и сестру, – подхватила Красавица и засмеялась. – Ты еще жутко ревновал меня ко всяким стилягам.

      – Теперь тебя уже принимают за мою дочь.

      – А разве это не так? – мягко спросила Красавица.

      – Да, а что потом? Я не хочу, чтобы ты стала моей внучкой… или правнучкой!

      – А я хочу. Я хочу, чтобы ты жил долго-долго.

      – Хватит об этом. Постели мне.

      Красавица молча расстелила на кушетке простыню, взбила подушки и перину. Подошла к сидящему Кукольнику и обняла его сзади за шею.

      – Не огорчайся так. Ну, хочешь, мы пойдем вместе к этим театралам? Они ведь не откажут тебе, если рядом буду я? Я даже могу играть в твоем театре. А что, думаешь, у меня не получится? – еще как получится! И ты снова будешь богатым, веселым и беззаботным… Давай прямо завтра и пойдем!

      – Угу, – кивнул Кукольник, – придем в эту контору, и все лысые чиновники начнут шептаться у нас за спиной и говорить: «Смотрите, какая красивая дочь у этого старого черта!» А зрители в зале будут раздевать тебя взглядом и облизываться.

      – Ты опять ревнуешь?

      – Да, представь себе! Я не могу вести тебя под эти перекрестные взгляды. Слишком я тебя для этого люблю. Ты мое самое дорогое дитя.

      – Твоя дочь… – улыбнулась Красавица.

      – Моя дочь… – улыбнулся Кукольник.

      Они легли спать. Красавица устроилась в своем кресле, по-детски поджав ноги, Кукольник растянулся на кушетке. Нити, тонкие и почти незаметные, тянулись от его пальцев к Красавице. Он вздрагивал во сне, и в ответ вздрагивала Красавица. Раза два она вставала, подходила к Кукольнику и вслушивалась