Книга на третье. Петр Бормор

хорошо играю, куклы в моих руках выглядят совсем как люди. А людям это не нравится. Их, понимаете ли, оскорбляет абсолютное мастерство кукловода, они обязательно хотят, чтобы кукла была похожа именно на куклу, иначе мой номер действует зрителям на нервы. А какой же хозяин хочет, чтобы из его театра зрители уходили недовольными? Ты меня понимаешь?

      Красавица улыбнулась. Улыбка получилась великолепная, ослепительно белозубая, с ямочками на щеках.

      – Какая ты у меня… – восхищенно выдохнул Кукольник.

      Красавица улыбнулась еще шире, покраснела и потупила глаза.

      – Ты чудо! – Кукольник провел пальцем по щеке Красавицы. – Хочешь быть моей женой?

      – Ты знаешь, что это невозможно, – ласково сказала Красавица, – ведь я всего лишь кукла, а ты – человек. Я не могу ни чувствовать, ни думать, а все, что я делаю – лишь результат движения твоих пальцев. Ты даже, – она снова улыбнулась, – ты даже не можешь меня обнять – пока держишь в руках мои ниточки.

      – Да, ты права, – согласился Кукольник, – но могу же я немного помечтать… И потом, может, мне именно такая послушная жена и нужна?

      – Нахал, – покачала головой Красавица.

      – Увы, – согласился Кукольник и встал из-за стола.

      – Уже уходишь? – с тревогой в голосе спросила Красавица.

      Кукольник кивнул.

      – Я уберу посуду?

      – Не стоит, – покачал головой Кукольник, – я тороплюсь.

      – Зрители тебя опять не поймут.

      – Они будут смеяться, где надо, – усмехнулся Кукольник, – и плакать тоже. Разве я не лучший в мире кукловод?

      – Самый лучший, – согласилась Красавица.

      – Ну ладно, я пошел. Спокойной ночи.

      – Подожди, я устроюсь поудобнее…

      Красавица села в кресло, откинулась на спинку и закрыла свои прекрасные глаза. Кукольник осторожно снял с правой руки ниточки. И сразу же тело Красавицы обмякло, краски сошли с ее лица, и голова, как шляпная болванка, упала со стуком на плечо. Левое веко от удара приоткрылось, и холодный стеклянный глаз уставился в пустоту за спиной Кукольника. Кукольник осторожно прикрыл глаза куклы, потушил свет и на цыпочках, словно боясь разбудить спящую, вышел, бесшумно затворив за собой дверь.

* * *

      Театр встретил его обычным настороженным вниманием. Он был невелик – всего на сотню мест, не более, да и то лишь половина из них была занята зрителями. Кукольник поклонился публике и удалился за ширму. Раскрылся занавес. Зашевелились в нетерпении зрители. И вот на сцену выскочил маленький пестрый паяц, сделал тройное сальто и сел на шпагат, ожидая аплодисментов. Последовали жидкие хлопки. Паяц встал и прошелся на руках. Он работал ловко, почти не замечая подведенных к своему телу тоненьких ниточек. Ему было наплевать на ниточки и на Кукольника, орудующего своими ловкими пальцами и хитрыми палочками. Он веселился изо всех сил, скакал по сцене и корчил рожи, заразительно хохотал и плакал в три ручья. Напряжение его все росло – зал молчал. Ни улыбки, ни хлопка.