Капитан Ульдемир. Властелин. Владимир Михайлов

было вдохновение.

      – Ну, – сказал он, – теперь-то мы наверняка спасем их, захотят они того или нет!

      А я подумал: Земля, мы получили твой привет сквозь столетия, получили в целости и сохранности. Но до чего же странен этот твой привет, и мне не понять сразу, благословение это или же проклятие…

      Уве-Йорген оттянул затвор и громко щелкнул им. Железные переборки глухо отразили лязг, как будто прозвучал отдаленный раскат грома.

      Наутро Уве-Йорген сразу же занялся приведением оружия в боевую готовность. Ребят он заставил помогать.

      – Пусть привыкают к оружию! – сказал он мне.

      Пусть привыкают, подумал я. Большой беды от этого не будет. Если выйдет по-нашему и мы эвакуируем планету, то им никогда больше не придется иметь дела с этими штуками. А если наша затея сорвется – тогда все равно. Тогда они не успеют…

      Все же мне было не по себе. Но больше медлить я не мог.

      – Отправляюсь на поиски того, настоящего леса, – сказал я Рыцарю.

      – Лети, – не отвлекаясь от дела, согласился он. – А куда, ты знаешь?

      – Ребята говорили, что знают направление и город, в котором вроде бы начинается тайная тропа.

      – Возьми кого-нибудь из них, пусть покажет.

      – Нет, – сказал я. – Мы ведь не знаем, что там за обстановка. Зачем впутывать ребят?

      – Оружие возьмешь?

      – Нет. Оно меня сразу демаскирует.

      – Разумно, – согласился он.

      – Так что пока командуй. И… знаешь что? – Я запнулся.

      – Будь спокоен.

      Собравшись, я подошел к Анне. Она с отвращением занимались стряпней.

      – Я скоро вернусь.

      – Да, – сказала она, словно бы мы сидели дома и я собрался на угол за сигаретами. – Только не задерживайся.

      – Нет, – сказал я. – Туда и обратно.

      Я сел в катер и поднял машину в воздух.

      Глава тринадцатая

      – Убийство! – сказал судья. – Покушение на убийство. В моем округе, в моем городе хотели убить человека! Мало тебе было прежних нарушений закона!

      Судья постарел прямо на глазах. Шувалов смотрел на него и жалел; ученый и сам чувствовал себя до невозможности скверно, мелкая, подлая дрожь в руках никак не унималась. Ничто не могло сравниться по отвратительности с тем, что он сделал. Сейчас ему бы уже не решиться на это, но так было нужно. И надо довести начатое до конца: раз уж ты преступник, то и вести себя надо, как надлежит преступнику.

      Беда была в том, что ни одного преступника Шувалов никогда не видел – лишь теперь он понял, что на Земле их, собственно, и не было, – и как должны они себя вести, не знал. Поэтому сейчас он лишь хмуро покосился на судью и, сделав над собой усилие, сказал:

      – Молчи. Но то я убью и тебя тоже.

      Но судья даже не обратил на его слова внимания. Он был слишком взволнован и занят своими мыслями. И бегал по комнате, размахивая руками.

      – Ты сделал себе очень плохо! – воскликнул он, остановившись перед Шуваловым. – Ах, как плохо!

      Ему было искренне жаль преступника.

      – Я могу всех убить! – заявил преступник.

      Судья