Колкая малина. Книга четвёртая. Валерий Горелов

то ли полутундра, то ли полулес.

      Пылит песок, и чавкают болота,

      И это будит вдохновенье, а может – только стресс.

      Из кустов черничных заросли густые,

      А в них подосиновик цветаст и головаст,

      А на мелком стланике шишки смоляные,

      И он себя в обиду никому не даст.

      Думки, как чернички, сладкие с кислинкой,

      Но липнут, словно шишки на ладошку.

      И становится понятнее с каждою морщинкой,

      Что ничего не происходит понарошку.

      На сыпучем бережку оранжевый шиповник,

      Тот от любого гостя отобьётся.

      Он – тернового венца далёкий кровник,

      И это значит, каждому по вере отзовётся.

      Бурундук на старом пне растопырился,

      На мелководье мальмочка играет в «кувырок»,

      А мальчишка на весь свет как будто разобиделся

      И нахмурившись глядит на поплавок.

      За волшебство, за чувства, за игру,

      За понимание в заплаканных глазах

      Мы перед жизнью в неоплаченном долгу,

      Если даже нас простят на небесах.

      Приведение

      Трясучка на рынке недвижимости —

      На продажу выставили дом, где живут привидения,

      И не знающие меры в одержимости

      Встали в очередь без всякого сомнения.

      Говорят, что там дежурил участковый,

      И привиденье его в лоб поцеловало,

      Тогда послали взвод мотострелковый,

      Но оно всем на двери указало.

      Участковый две недели тупо пил,

      А пехоту обвинили в суеверии и трусости.

      Им вроде даже трибунал грозил,

      Но отменили по фактической абсурдности.

      Даже местный дьякон приходил,

      Он брызгался водой и что-то бормотал,

      А после этого ругался и грозил,

      Но, похоже, никого не напугал.

      Зачем-то из района приехал прокурорский —

      Возможно, чью-то должность сократили.

      А был ещё и десант волонтёрский,

      Те просто на крылечке покурили.

      Не сумев ни отселить, ни запугать,

      Решили вылечить себя от геморроя,

      И домишко с привидением задорого продать,

      Благо от желающих не было отбоя.

      Часть II. Абы как

      Абы как

      Ошелушенный солнцем и ветрами

      Стоял в болоте серый истукан,

      Он на мир смотрел незрячими глазами

      Ещё за тысячу лет до первых христиан.

      Он никого не искал в пустоте,

      Они сами себя являли,

      Какие-то духи, как будто извне,

      Умерших души искали.

      К нему летом прилетали глухари

      Теребить голубичные чёлки,

      А зимой из стылой темноты

      Заходили полярные волки.

      Рядом с ним под ручку не гуляют,

      Но когда горькая гонит беда,

      О его глазах незрячих вспоминают

      И пытаются искать нужные слова.

      Истукан – не идол поклонения,

      Он – знаменье человеческому роду.

      Это история пленения