Великие князья Дома Романовых. Инна Соболева

отдать России устье Дуная с островами и несколько крепостей на восточном берегу Черного моря, а также признает законность присоединения к Российской империи Грузии, Имеретии, Мингрелии и автономию Молдавии, Валахии, Сербии и Греции.

      А вот другой случай. Середина 40-х годов. Петербург. Великий князь встречает старика-офицера в потрепанном мундире отставника и в совсем уж ветхой шляпе, останавливает: «Отчего ж у тебя такая ветхая шляпа?» «Нет денег», – отвечает отставник. Великий князь протягивает ему 25 рублей: «Это тебе на новую». Через несколько дней встречаются снова. Старик пьян, шляпа на нем другая, правда, не многим лучше прежней. Вытягивается во фрунт перед великим князем и испуганно бормочет: «Вот купил…» Михаил Павлович укоризненно произносит: «Вижу, что водку-пил».

      Барон Корф проницательно замечал, что «немногие сквозь жесткую оболочку наружности Михаила Павловича умели разглядеть высокие его чувства и чистоту души».

      Георгий Александрович Нелединский-Мелецкий, один из приближенных Павла I, Александра I и Николая I, писал: «Строгий формалист павловской школы, до мелочей взыскательный во всем, что касалось дисциплины и субординации, с виду суровый, угрюмый, но веселый остроумный собеседник среди родных и близких, самое же главное – человек добрейшей души, золотое сердце в железной оправе». Прорвать эту железную оправу легко удавалось с помощью остроумия и находчивости. Самое, пожалуй, яркое тому свидетельство – отношения великого князя с офицером лейб-гвардии Московского полка Константином Александровичем Булгаковым. Был он богат, блестяще образован, разнообразно талантлив (прекрасно рисовал, музицировал, пел), добр, щедр, остроумен и находчив. Свой человек в среде петербургской художественной элиты, Булгаков приятельствовал с Карлом Брюлловым, Александром Островским, Александром Даргомыжским. Известный театральный критик Баженов вспоминал: «…какая это была гениальная и вместе с тем неудавшаяся личность! Он понимал искусство, в особенности музыку, как понимают ее не многие критики, был „присным“ Глинки и, по собственному сознанию творца „Жизни за царя“, Глинка не написал ни одной строчки без совета Булгакова. Автор „Руслана“ боялся его более, чем кого бы то ни было из своих ценителей и судей». Но у этого блестящего человека была слабость: он частенько пускался в загулы. Наверняка быть бы ему разжалованным в солдаты и окончить жизнь где-нибудь на Кавказе под пулями горцев, если бы не постоянное заступничество Михаила Павловича.

      Во времена царствования Николая Павловича в обычае царской семьи были прогулки по главному проспекту столицы. Глаз, как у императора, так и у его младшего брата был зоркий. За малейшую небрежность в форме, а тем более за не вполне корректное поведение любого офицера и солдата ждало немедленное и неотвратимое взыскание. Булгаков был завсегдатаем Невского проспекта. Не мудрено, что он, будучи не самым дисциплинированным, нередко попадал под горячую руку августейшего шефа