Великие князья Дома Романовых. Инна Соболева

километрах от Стамбула, столицы Турции. Оставался один марш-бросок – и великая столица древней Византии Константинополь наша. Многие в России ликовали: сам Господь помогает нам освободить колыбель православия!

      Решение должен был принять император. Брат и главнокомандующий, великий князь Николай Николаевич-старший, сын и наследник великий князь Александр Александрович умоляли государя отдать решающий приказ, совершить второе после освобождения крестьян великое деяние – освободить от мусульманского рабства столицу православия. Он и сам мечтал об этом… Но не мог забыть десятков тысяч своих солдат, погибших в этой войне. Понимал: с турками мы справимся, но существует еще Англия, ее сильная армия, не истощенная войной, как наша. Королева Виктория заявила твердо: она «скорее отречется от престола, чем позволит русским войти в Стамбул». Он хорошо помнил Крымскую войну, знал: к Лондону присоединятся другие, и снова польется русская кровь. Этого он допустить не мог. Мечта так и осталась мечтой…

      Но до этого еще очень далеко, а пока бабушка, верившая, что ее обожаемых внуков ждет блистательная судьба, делала, как ей казалось, все, чтобы они были этой судьбы достойны: наняла лучших учителей, способных развить умы и сердца мальчиков, будущих православных монархов. У них были одни воспитатели и учителя (о них я уже рассказывала в главе «Двуликий Янус»). А вот результаты обучения и воспитания…

      В то время когда Цезарь Лагарп вдохновенно рассказывал юным великим князьям об основах нравственной философии, Константин, делая вид, что старательно записывает слова учителя, писал следующее: «Так приятно нисколько не трудиться, что я желал бы даже, чтобы другие могли за меня ходить, есть, пить и говорить… Быть грубым, дерзким, невежливым – вот то, к чему я стремлюсь. Знания мои и прилежание достойны армейского барабанщика. Словом, из меня ничего не выйдет во всю мою жизнь».

      В другой раз Лагарп долго упрашивал Константина Павловича повторить, чем конституционное правление отличается от абсолютного (можно представить, как для либерала Лагарпа было важно, чтобы его ученики поняли преимущества конституционного строя). Великий князь упорно молчал. Когда наставник понял, что мальчишка над ним издевается, терпение, казавшееся неиссякаемым, ему изменило, и он велел негоднику встать в угол. Глаза десятилетнего ребенка блеснули недетским гневом, и он впился зубами в руку учителя. Увидев кровь, выскочил из комнаты. Лагарп нашел его в темном углу за ширмой. Он горько рыдал. Увидев учителя, бросился ему на грудь.

      Вот тут-то мудрой бабушке и задуматься бы, откуда такие резкие смены настроения, такая неадекватность поведения. Может быть, виной вседозволенность и безнаказанность? Но в том, что касалось внуков, она была слепа. Впрочем, в XVIII веке не было психологов и психотерапевтов, способных лечить подобные отклонения от нормы… Тем не менее, видя, что ему все сходит с рук, великий князь все больше давал волю своему необузданному нраву.

      Ф. Крюгер, картина из серии