Под красной крышей. Юлия Лавряшина

вон за дверь! Черт тебя дери, почему ты вечно суешься со своим мнением?»

      Я стою и расчесываю щеку, потому что от волнения она зудит. В наушниках нежится «Творожное озеро». Меня завораживают эти песни. Я проваливаюсь в маленькую комнатку, где плещется солнечный утренний свет. У подоконника стоит магнитофон, и лепестки сирени опадают на него. А на матрасе сидит Лука и играет на скрипке.

      Даже не сразу понимаю, что кто-то тормошит меня за плечо. Открываю глаза и достаю наушники. Лука стоит передо мной:

      – Привет, неизвестная.

      – Привет…

      – Как там Бутч?

      Ну, конечно. Его интересует только мой щенок. Впрочем, про Бутча я готова говорить часами.

      – Хорошо. Сгрыз все, что можно, зато счастлив.

      – Я рад, что вы поладили.

      Я сама не замечаю, как из меня начинают выливаться сотни рассказов про Бутча. Мы смеемся и ходим по коридору мимо окон и портретов классиков. Вот бы всегда так. Хотя бы просто бродить с ним и болтать.

      – Неизвестная, – останавливается он. – Я хочу, чтобы ты была моей.

      – Кем? – выдавливаю я.

      Он внимательно осматривает меня:

      – Женой.

      – Зачем ты так шутишь?

      Слезы отделяют его от меня. Он обнимает меня и гладит по спине:

      – Не шучу. Разве жалко тебе приютить и меня?

      – Не жалко…

      Акварельный город

      По канату света от окон мы бредем. Ночь разливается ветками лип. Здесь пахнет маленькими мятными леденцами с автосервиса.

      Нам не по пути, и я скоро уйду. Ты поправляешь ворот пальто и покусываешь сигарету. Леся потягивается:

      – Я так рада, что мы в театр сходили. Давайте чаще?

      – Чаще… – грустно усмехаешься ты. – Нет. Театр – это, знаешь, как Новый год.

      Леся смолкает и смущенно дергает носом, вдыхает морозный воздух. Я молчу. Я всегда молчу с ними. Хочется слушать их и улыбаться.

      – Эмиль, я хочу кофе.

      У тебя красивое имя из пяти букв, и она всегда небрежно произносит его, а я боюсь. Мне кажется, твое имя, как бабочка, взмахнет крыльями и улетит от меня.

      Ты всегда покупаешь нам кофе и круассаны. Пока Леся что-то тараторит, ты смотришь на запотевшие от прохлады окна. Ты такой высокий, что мне кажется, ты меня просто не видишь.

      Задрав голову, посмеиваешься и указываешь на окно, где девочка корчит нам рожи. Леся вздрагивает и начинает растирать себе руки:

      – Черт, всего сентябрь, а такая холодрыга. Пойдемте?

      Киваю и иду за ней.

      Мне кажется, эта улочка с лентами теплых гирлянд, эта мягкая брусчатка, как будто с чьей-то картины. Очень знакомой картины. Я осматриваю дома и замечаю красивую мечеть. Ты бы зашел с удовольствием, если бы нас не было рядом.

      Ты протягиваешь мне руку:

      – Не потеряйся.

      Небо будто акварельное. У меня кружится голова. Закрываю глаза. Сжимаю твои теплые пальцы. Леся уже танцует с продавцом картин. Здесь очень много картин.

      – Эмиль! Давно не заглядывал. Что за дамы с тобой?

      У