Под красной крышей. Юлия Лавряшина

забрызгала колготки и подол пальто. Я останавливаюсь отдышаться и прислоняюсь к фонарному столбу. Он трещит, словно цикада.

      – Тебе плохо?

      Я оборачиваюсь и замираю. Лука стоит рядом. Лицо его обеспокоено.

      – Нет, все хорошо, – отворачиваюсь я.

      – Славно. У кого-то же все должно быть хорошо.

      Но он почему-то не уходит. Всматривается куда-то в небо. Такое же серое, как его глаза.

      – Проводить тебя? Уже ведь темно.

      – Если несложно, – тихо отвечаю я.

      Как он вообще здесь оказался…

      – У тебя есть аллергия на собак?

      – Нет. А с чего ты спрашиваешь?

      – Тут есть щенок, никто его не забирает. – Он достает из кармана пачку. – Я его подкармливаю, а взять не могу из-за аллергии.

      – Я спрошу у мамы. Думаю, она разрешит. Места хватит, наверное.

      – Было бы здорово. А ты ведь тоже из музыкалки? Лицо знакомое.

      – Жертв музыкалки всегда можно узнать, – посмеиваюсь я.

      Он улыбается. Мы сворачиваем во двор. У одного из подъездов Лука тормозит и показывает на небольшую будку. Там посапывает черный щенок.

      – Это Бутч.

      Красивый. Видимо, красивые люди повсюду находят красоту. Я достаю телефон и звоню маме:

      – Мам, привет. Скоро буду, да. А, ты звонила? Прости-прости. Я гуляла. Слушай, тут щенок есть. Бездомный. Мы можем взять? Он тебе понравится, такой красавец!

      Я даже не удивилась этому «конечно, доча, только аккуратнее с ним. А я пока все средства куплю, будем его отмывать от грехов улицы».

      – Лавушки. Пока.

      Лука смотрит на меня каким-то грустным и встревоженным взглядом. И мне становится не по себе.

      – Я забираю его.

      Он кивает и идет за щенком.

      – Я помогу тебе с ним.

      Бутч просыпается и пищит, начинает ворочаться в его руках. Он даже не знает, как ему повезло, что Лука так прижимает его к себе и приговаривает: «Все хорошо». И только сейчас я замечаю, что одного глаза у щенка нет.

      – А я понял, на кого ты похожа.

      – Я? Страшно подумать.

      Он пропускает это мимо ушей.

      – На «Неизвестную». Это наша с мамой любимая картина. У нас копия висит уже много лет. И я с детства смотрю на нее. Каждый день. Мне кажется, это самая прекрасная девушка на свете.

      Я снова кутаюсь в дурацкий вязаный шарф, убираю руки в карманы и смотрю лишь на асфальт. Мне кажется, если подниму лицо, он увидит, что я вся красная. Щекам так жарко, что я молю, чтобы ветер поднялся и прогнал эту глупость.

      Оставшийся путь мы молчим, лишь Бутч вякает, и я щекочу его.

      С появлением Бутча все изменилось. Теперь мне некогда грустить или смотреть в зеркало и думать, почему я такая некрасивая.

      Мы постоянно носимся и играем. Он, конечно, уже сгрыз мои тетрадки, книги и карандаши, но я люблю его. Я даже не знала, что способна так любить. Мне нравится чесать ему за ушком, проводить рукой по его гладкой шерстке, наливать ему воду и слушать, как жадно он пьет. А как мило он чавкает, пока ест!

      А