Я, бабушка, Илико и Илларион. Нодар Думбадзе

ладно… «В пустоте»… Зато ты да твой дружок Илико – ума палата!

      Помолчали.

      – Что это твоей собаки не видать? – спросил Илларион, и в тот же миг, словно в ответ на его слова, раздался отчаянный собачий визг.

      – Убью скотину, убью! Пропади ты пропадом, Зурукела-негодник, вместе со своей собакой! И где ты ее откопал, эту безродную тварь?! Слыханное ли дело! Сперва таскала яйца из-под наседки, а теперь принялась за цыплят!

      По тропинке между изгородями, громко голося и размахивая палкой, ковыляла соседка Ефросинэ. Перед ней, жалобно скуля и волоча заднюю ногу, бежал мой бедный Мурада.

      – Держи его! – вопил из своего двора муж Ефросинэ.

      – Да что ты раскричалась, баба! Что случилось?! – выскочила из дома бабушка. – Это кто же, по-твоему, безродная тварь? Наш Мурада? Да он, если хочешь знать, породистее твоего мужа и всей вашей родни!.. Проваливай лучше, пока не поздно! Безродный… Да я за него с двух доек сыр отдала мельнику Симону!

      Ефросинэ, которая больше всего на свете боялась бабушки, тотчас же повернула обратно, а Мурада с видом оскорбленного достоинства прилег у моих ног. Не сводя глаз с удалявшейся Ефросинэ, он жалобно повизгивал. Как только женщина скрылась за поворотом, собака умолкла.

      – Здравствуй, Мурада! – поздоровался с собакой Илларион.

      «Здравствуй!» – ответил про себя Мурада и приветливо вильнул хвостом.

      – Ах ты, лисья порода! – улыбнулся Илларион, доставая изо рта собаки цыплячий пух. – За что тебя пробрали?

      «А бог их знает, – проговорил про себя Мурада, – оставляют без присмотра цыплят на улице, а потом еще обижаются…»

      – Крепко досталось тебе?

      «Порядком», – ответил про себя Мурада и взглянул на ушибленную ногу.

      – Не огорчайся, пройдет…

      «Да не так уж и больно, как хотелось бы Ефросинэ», – улыбнулся Мурада, тряхнул ушами и стал лизать Иллариону руку.

      – Что с его мордой? – спросил меня Илларион.

      – Обжегся, дурак. Вчера вздумалось ему стащить со сковороды мчади, вот и угодил носом в огонь…

      – Это правда, Мурада?

      «Эх, на сей раз не повезло, поторопился малость», – вздохнул Мурада и облизнулся.

      – Да ты, брат, не собака, а настоящее сокровище! – произнес с уважением Илларион. – Вот этот собачник, гляди, какой верзила вымахал, а все на бабушкиной шее сидит, а ты уже сам о себе заботишься. Молодец! Однако воровать все же нельзя, это ты учти! Краденый кусок впрок не идет. Вот хоть возьми нашего завскладом Датико – близок его смертный час. А какой ненасытный был, все ему мало. Теперь вот валяется в постели, как списанный товар. Слышишь?

      «Слышать-то слышу, да что с того? Все воруют, а я что, Божий агнец? В конце концов, я обыкновенный пес», – возразил про себя Мурада.

      – Ладно, иди к себе и не вздумай убегать со двора, не то поколочу, сукин ты сын! – сказал я и легонько пнул собаку ногой.

      «He ругайся!» – огрызнулся Мурада и, поджав хвост, побрел восвояси.

      Илларион скрутил самокрутку, затянулся и сказал:

      – Утром обошел я колхозные поля, побеги сои сплошь обглоданы,