На веки вечные. Мира Форст

за исключением Хортега, все они выглядели примерно ровесниками Бартлетта, не старше тридцати пяти.

      − Гервей, − пожал ему руку зеленоглазый блондин с заплетенными в косу волосами.

      − Лузус, − улыбнулся конопатый парень. Улыбка вышла кривой. Половину лица Лузуса пересекал уродливый шрам.

      Князь Мюрай подумал, что в пограничном мире никто не опустит глаз при виде его лица. Здесь рубцы от шрамов имелись у каждого. Некоторые закрывали их железными пластинами, как Хортег, некоторые прятали под татуировками, как Гервей. Или оставляли как есть, по примеру Лузуса.

      − Брозгет, − дошла очередь до темноволосого и черноглазого великана.

      − Хоаши.

      Не было никаких сомнений, что Брозгет и Хоаши братья-близнецы.

      − Гарнет, − назвал свое имя бородач с лысым черепом. Краснокирпичная борода подсказывала, какого цвета будет его шевелюра, если он ее отпустит.

      Вслед за Гарнетом, руку для пожатия протянул круглолицый парень, но имени своего не назвал.

      − Куэйл немой, − пояснил капитан Хортег.

      − Я Джос, − представился последний из отряда.

      − Джос твой напарник, − посчитал нужным сообщить капитан.

      Бартлетт пригляделся к высокому и длинноволосому Джосу. Что это, судьба? Его единственного друга из прошлой жизни звали Джойс, или попросту Джос. Его погибшего друга. Этот Джос не имел ничего общего с тем Джосом. Перед ним, безусловно, совсем другой человек. Незнакомец. Но, возможно, из-за имени, Бартлетт сразу проникся к нему симпатией. Суровое и недоброе лицо этого Джоса ассоциировалось с обликом свирепого зверя. А темный цвет волос еще более добавлял сходства с отрядом хищных. На его лбу и груди красовались железные пластины.

      − Так вы из тех, кто удерживает мертвецов? – спросил князь, совсем пока не понимая, что это может значить.

      − Видишь ли, Барт, − отпил Хортег немного хмеля из пузатой кружки. – Мертвые не желают мириться со своей участью и ищут дорогу домой.

      − А разве мертвец может вернуться?

      − Если его не перехватим мы или аспиды – вернется, − кивнул Хортег. − Только вид у него при этом будет жути, а не человека. Представь, спит в своей постели прекрасная вдовушка, а тут в окно скребется ночной кошмар. И даже, если вдовушка через ужасные струпья и рваную кожу узнает супруга и согласится впустить его, знаешь, что сделает мертвец?

      − Что? – пытался представить себе Бартлетт ходячий труп.

      − Сожрет свою милую женушку. Причем в сыром виде. А вслед за ней и детишек, и всех, до кого успеет добраться, пока за ним не пожалуют аспиды.

      Бартлетт слышал, что в Королевстве периодически находили обглоданных людей. Но все думали, это дело рук каннибалов. Оказывается, вовсе нет.

      − То есть после смерти человек превращается в тварь?

      − Только когда соприкасается с границей миров, − ответил князю зеленоглазый красавчик Гервей.

      Бартлетт обратил внимание, как одна из подавальщиц призывно смотрит на блондина, и тот что-то шепнул ей. А князь вдруг узнал эту женщину. Лора! Служанка,