Воронеж 20.40. Красная книга Алёши. Алёша

уносилась винтовая лестница, не тронутая катаклизмами времени. А рядом башня с венчающей ее колокольней. Герману показалось, что его подзабытая жизнь каким-то образом связана с этим местом, и место это было для него судьбоносным. Но что толку думать, если память не в силах подтвердить или опровергнуть предположение!?

      – Это ЮВЖД, бывшая железнодорожная управа, а рядом – башня, с которой бьет колокол, – пояснил Паук. – Там вроде храм православный раньше был…

      Другие строения были похожи одно на другое – «сломанная» пополам телевизионная вышка, какой-то театр с пробоиной в центре крыши. И нигде ни одной живой души. Герман плюнул через бортик и посмотрел направо.

      – Там Северный, – пояснил Паук, – тоже нехорошее место. Банды, трупоеды, висельники, живоглоты. Кого только нет – никак не поперегрызут друг друга! Частенько ходоки из Семилук наведываются туда за живым мясом. Мы на Север не ходим. Они к нам иной раз захаживают в гости, но мы даем отпор. Мочим их потихоньку! Мы ж в низине – со стороны кажется, что раз, и захватили нас! Не тут-то было – Каган эту низину большой ловушкой сделал для врагов, дозорных поставил, сигнализацию свою придумал. Головастый он у нас! Правда, вот, не углядели вчера…

      То, что Паук назвал Северным, представляло собой унылое зрелище: как две капли воды похожие друг на друга, грязно-серые многоэтажки сливались в одно громадное чудовище, горе-творение рук человеческих. Казалось, тронь одну коробку, и она, как домино, обрушит по очереди все прочие. Некоторые здания были черны от копоти, иные были готовы рухнуть в любой момент. За Севером виднелось долгое-долгое поле, и чем оно заканчивалось, было не видно даже с чертова колеса. Левее Герман узрел тот самый небоскреб, о котором говорил Паук. Небоскреб «Мелодия», самая высокая точка мертвого города. Чуть ближе над городом возвышался другой небоскреб, поменьше первого – Паук назвал его Галереей Чужого. Герман повернулся в противоположную сторону.

      – Водохранилище, через которое только бес проберется! – заметил Паук. – А за ним Левобережье – Собачьи джунгли да отморозки-Октябри. Выживет только безумец! Попасть туда в общем-то легко, а обратно дороги нет. Вернее, есть подземка, соединяющая берега, но она под звонарями! Поэтому никто из нас давненько там не бывал. Дед Мухомор бздит, что он захаживал туда – вранье! Но будет рассказывать тебе – слушай, рассказывать он умеет. Хотя и не знаешь, г

      де правда, а где бздешь сплошной.

      – А переплыть нельзя?

      – Не, это никак. Вода заберет!

      Герман уже наблюдал эту мрачную картину – там, на насыпи у железки, когда проводил незнакомок-валькирий. Но тут он заметил, что полотно железной дороги от Динамо и Березовой рощи уходит не вдоль реки, а к мосту через чертову реку. А значит, дрезина умчалась в Левобережье, туда, где «выживет лишь безумец», как выразился Паук.

      «Зачем их понесло туда? – подумалось Герману. –