Стукин и Хрустальников. Банковая эпопея. Николай Лейкин

меня-то он примет, – подмигнул Стукин и продолжал идти далее.

      – Позвольте… Да вы что за особенный?

      – Я? Я секретарь его, и мне приказано прийти сегодня, в этот час.

      – Секретарь? – протянул швейцар, косясь на шубенку и шапку Стукина. – Что у него прежде никаких секретарей не было! Да куда же вы лезете? Вам сказано: с черной лестницы.

      – Как с черной лестницы! Видишь, у меня портфель с делами.

      – Портфель… Да ведь с портфелями и всякие шляющие дровокаты ходят. Ну ступайте, коли вы секретарь и с делами. А только смотрите, как бы чего не вышло. Он не любит, кто к нему с парадной лестницы… Да снимите здесь калоши, а то у нас по коврам не приказано…

      – Чудак-человек… Как я тебе сниму калоши, если я без калош? Я никогда не ношу калош.

      – Секретарь и без калош! Странно… Ну идите.

      Стукин направился вверх по лестнице. Швейцар дал звонок. В бельэтаже перед Стукиным отворилась дверь. На пороге стоял лакей во фраке.

      – Як Лавру Петровичу… Они приказали… Моя фамилия Стукин, – произнес Стукин.

      – Пожалуйте… Ждут.

      Стукин повесил на вешалку шубенку и спросил:

      – Куда идти?

      – А вот сейчас доложу, – отвечал лакей, отправился, доложил, вернулся и провел Стукина в кабинет.

      Лавр Петрович Хрустальников сидел у себя в кабинете и помещался в кресле-качалке. Он только что сейчас пообедал и курил сигару. Перед ним на маленьком столике стояла недопитая чашка кофе и опорожненная ликерная рюмка. Лицо Хрустальникова было красно, глаза полу-прищурены. Видно было, что он хорошо пообедал. Завидя Стукина, он воскликнул:

      – А! Стукин!.. Ну, вот и отлично. Батюшки! Без бороды! Покажись-ка, покажись, как ты преобразился. Подойди к лампе-то… Вот так… Знаешь что, братец ты мой? Ты с бородой был интереснее.

      – Да ведь вы сами же, Лавр Петрович, изволили приказать…

      – Да, я полагал, что ты будешь покрасивее несколько, но уж теперь ты совсем на обезьяну похож… Или нет, не на обезьяну, а как это животное-то?.. У тебя нос как-то неприлично вытянулся вперед, на манер утюга… Да, утюг… совсем утюг…

      Язык Хрустальникова несколько заплетался. Стукин опешил. Он не ждал такого приема. Хрустальников заметил это и поправился.

      – Ты, братец мой Стукин, прости, что я с тобой так фамильярно и называю тебя «ты», – начал он. – Откровенно говоря, наши отношения так тесны, что иначе и нельзя. Ты не сердишься?

      Стукин несколько оправился и отвечал:

      – Помилуйте, Лавр Петрович, да разве я смею!..

      – Ну, то-то… Я сейчас вижу, что ты добрый и простой малый. Повернись-ка, повернись-ка еще раз передо мной… Да… физиономия твоя подгуляла. Знал бы я, так не велел бы тебе брить бороды. Ну да наплевать! Нам с лица не воду пить. Ты знаешь, Стукин, эту пословицу: «Нам с лица не воду пить»?

      – Как же не знать-то-с? Отлично знаю.

      – Верная пословица… Удивительно верная. Да, русский человек остер и удивительно меток в своих определениях. Я всегда это говорю. Ты это зачем же завился-то? Понравиться Матильде хочешь? Ах, шельма!

      – Да