Стукин и Хрустальников. Банковая эпопея. Николай Лейкин

ее уговорить. Повторяю, она капризна… Она видала много людей… Она бывала и за границей со мной, она объездила почти всю Европу, но все-таки вы можете ей понравиться.

      – Вы мне, Лавр Петрович, скажите только, что они любят, – перебил его Стукин, – так я постараюсь…

      – Она любит все прекрасное, все изящное, – отвечал директор.

      – Может быть, стихи-с?.. Так я этого не умею. Иной, знаете, умеет это к каждому слову и кстати, а я…

      Директор нахмурил брови и сказал:

      – Какой вы глупый! Да что вы, ее за горничную считаете, что ли?

      – Виноват-с, Лавр Петрович…

      – Да как же… Вдруг вы эдакие слова! Стихами это только писаря с горничными разговаривают. Прежде всего вы должны держать себя при ней тихо, скромно.

      – Помилуйте, да разве я смею в чужом доме?

      – Потом я бы советовал вам обратить внимание на вашу внешность… Одевайтесь получше.

      – Помилуйте, Лавр Петрович, из каких доходов? Я вот тут летом сшил себе серенькую парочку у портного, да и посейчас не могу ему уплатить.

      – Я вам дам на костюм, сейчас дам… Вот возьмите семьдесят рублей и купите себе в магазине готового платья темненькую визитку, хорошие брюки и жилет. В этой паре вы и поедете со мной к Матильде Николаевне. Да не надевайте этого противного синего галстука, а наденьте простой узенький черный галстук. Да подстригитесь немножко. Зачем это у вас сзади такие космы? Все это надо долой. Также недурно бы вам и бороду обрить. Вы так будете несколько моложе. Усы и бакенбарды можете оставить.

      – Слушаю-с…

      – Так обрейте. Если бы еще у вас была настоящая борода, то отчего ее не оставить, а то у вас что-то такое, как бы молью выеденное. Да седину-то фиксатуаром черным покрасьте. Такой фиксатуар есть. Вот вам деньги.

      – Премного вам благодарен, Лавр Петрович. Когда прикажете быть готовому, чтобы к ним ехать?.. То есть к оной даме…

      – Да чем скорее, тем лучше. Вот, например, хоть бы послезавтра вечером.

      – Я готов-с.

      – Ну и отлично. Да преобразитесь же, смотрите, к этому времени. Ко мне вы можете явиться с портфелем. Будто бы с делами. Вы мой адрес знаете?

      – Помилуйте… Кто же его не знает!

      – Ну так ступайте и занимайтесь. До послезавтра. Да до поры до времени не хвастайте и никому не рассказывайте.

      – Зачем же я буду рассказывать? Я понимаю-с.

      Директор подал Стукину на прощанье руку и прибавил:

      – Прощайте. Теперь я вижу, что вы благородный человек с возвышенными взглядами и враг предрассудков.

      Стукин вышел из директорской комнаты далеко не таким, каким он вошел в нее. Обыкновенно как-то съежившийся, голову он теперь держал прямо и гордо. На губах сияла какая-то глуповато-таинственная улыбка, серые глаза косились то направо, то налево. Он походил на обтрепанного петуха, пожелавшего вдруг подраться. Вернувшись к своей конторке, он даже мурлыкал себе под нос какие-то куплеты.

      – Вы были