Стукин и Хрустальников. Банковая эпопея. Николай Лейкин

вскочил со стула.

      – Лавр Петрович! Да за эти благодеяния я за вас на смерть готов! – воскликнул он.

      – Сиди, сиди… Выпей вот лучше рюмку коньяку.

      – После такого обещания можно и не рюмку выпить, а целую бутылку!..

      – Ну-ну-ну… – остановила хозяйка. – Теперь один пьяный, а уж тогда будут два пьяных.

      – Я, Матильда Николаевна, только рюмочку…

      Хрустальников и Стукин выпили по рюмке.

      – Знаете что, Лавр Петрович… – начала Матильда Николаевна. – Ехали бы вы лучше домой, а я – в оперу… А то у меня билет пропадает. Насилу добыла ложу, и вдруг оставаться… А то оставайтесь здесь и ложитесь спать. Я приеду, вы отдохнете – и вот тогда мы после оперы будем вместе чай пить.

      – А Стукин?

      – Мосье Стукин отправится домой и проведет вечер в радостных мечтаниях о новом месте.

      – Нет, я его от себя не отпущу. Он забавен сегодня, он меня веселит. Послушай, Стукин! Что у тебя за рожа сегодня, так это просто восторг, мне клоуна не надо. Ну спой что-нибудь…

      – Я, Лавр Петрович, не пою.

      – Послушайте… Уж ежели хотите, то можете и Стукина при себе оставить… Вы ляжете отдохнуть у меня в будуаре, а он может у Даши в комнате на диване отдохнуть, – сказала Матильда Николаевна.

      – Нет, уж если ты непременно хочешь в оперу ехать, то я поеду домой, – отвечал Хрустальников. – Поеду домой и его с собой возьму. Пусть он меня позабавит. Он забавный.

      – Вы, Лавр Петрович, приезжайте потом часу в одиннадцатом ко мне. Я дома буду.

      – Нет, уж я лучше завтра… Лучше завтра буду у тебя обедать.

      – Ну, как хотите…

      – Пей, Стукин, на дорожку посошок, и поедем…

      – Лавр Петрович, вам вредно… – останавливала его хозяйка.

      Они выпили. Хрустальников начал прощаться.

      – Впрочем, может быть, и приеду к тебе… – начал он опять.

      – Только пьяным не приезжайте…

      – Я, может быть, приеду на тройке, и мы отправимся за город.

      – С трезвым я куда угодно… Ну, идите… Если ехать, то мне пора одеваться.

      Они отправились.

      Через пять минут они садились в карету.

      – К Борелю! – сказал кучеру Хрустальников. – Я тебя, утюг, представлю там кой-кому. Пусть знают, какой такой есть синьор Сукин – нос утюгом, – сказал он Стукину.

      Хрустальников отяжелел от вина и начал дремать. Вышла пауза. Ухаб вывел его из дремоты.

      – Куда мы едем? – спросил он. – Ах да… к Борелю… Но что мы там будем делать? Нет, Стукин, я лучше представлю тебя одной танцорочке… Прелестное существо! Матильда Николаевна – дама крупная, а это такая субтильная, маленькая, тоненькая… А глазенки… Ах, глазенки! – Хрустальников дернул за звонок к кучеру и открыл переднее окно кареты. – На Московскую! К Битюговой… Оберни и поезжай… – отдал он приказ кучеру. – Знаешь?

      – Знаю-с…

      Кучер обернул лошадей, и карета помчалась.

      – А ты, Стукин, смотри, ни гугу Матильде Николаевне, что мы были у Битюговой. Ни слова, ни полслова… –