Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом. Пелам Гренвилл Вудхаус

дружище, мне страшно неудобно из-за того случая… ну, сам понимаешь. Я не хотел, чтобы так вышло, честное слово! Мне показалось, твоя матушка была слегка огорчена… даже обижена, нет? За обедом я что-то такое заметил…

      – Да она просто в бешенство пришла! Ничего не сказала, когда мы остались наедине, но зачем? Я и так видел.

      Дерек бросил сигару, и Фредди с тревогой отметил этот знак душевного волнения.

      – Да, неудачно вышло, – согласился он.

      Дерек принялся мерить шагами комнату.

      – Фредди…

      – Я здесь, дружище!

      – Надо что-нибудь придумать.

      – Непременно! – со значением кивнул Фредди, всем сердцем ощущая важность задачи. Дерек был его лучшим другом, Джилл – любимой подругой детских лет, и их неприятности доставляли ему боль. – Вот что я скажу тебе, старина: позволь мне взять это дело на себя!

      – Тебе?

      – Да, мне, последнему из Руков! – Он вскочил и прислонился к каминной полке. – Я тот, кто тебе нужен! С Джилл мы знакомы много лет, она ко мне прислушается. Потолкую с ней по-отечески, объясню, что к чему. Встречусь завтра же за чаем и выложу все без экивоков. Положись на меня, дружище!

      Дерек задумался.

      – Что ж, это может быть полезно, – решил он.

      – Вот именно! Как раз то, что надо – просто и гениально. Не бери в голову и топай в постельку, я все улажу.

      Глава 5. Леди Андерхилл испытывает шок

1

      В Лондоне есть улицы, куда солнце как будто не заглядывает никогда. Попадаются они и в модных кварталах – можно предположить, что их обитатели считают престижный адрес достаточной компенсацией за вечный сумрак – однако большинство расположено в захудалых окрестностях вокзалов и не предлагает взамен солнечного света никаких преимуществ.

      Эти узкие неприметные улочки, серые, как январское небо, и пропахшие капустой, отмечены несмываемой печатью упадка и кишат бродячими кошками. Вечерами здесь пусто и темно, а тишину нарушает разве что надтреснутое бренчание расстроенного пианино – какой-нибудь простенький псалом, к которым питают слабость жители убогих домишек. Днем некоторое оживление вносят хозяйки в фартуках, которые вытряхивают у подъездов ковры или спешат с кувшином в пивную на углу за вечерней порцией напитка. Почти везде в окнах первого этажа висит объявление о сдаче меблированных комнат.

      Если свернуть с главных городских магистралей, срезая путь к вокзалам Юстон, Паддингтон или Ватерлоо, подобные улочки попадаются десятками. Самые унылые и неказистые протянулись за вокзалом Виктория, а Добени-стрит в районе Пимлико – самая жалкая среди них.

      На следующий день после описанных событий в комнате на первом этаже дома № 9 по Добени-стрит одевалась девушка. Поднос с остатками позднего завтрака стоял на ветхом столике, рядом красовалась ваза с восковыми цветами. Под столиком виднелась на полу зеленая обложка театрального еженедельника. Серый попугай в клетке у окна щелкал семечки, лукаво поглядывая на хозяйку.

      Далеко не в первый раз Нелли Брайант прихорашивалась, готовясь