Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом. Пелам Гренвилл Вудхаус

просто не бывает. О моих простых нуждах там заботилась одна шведка, но интуиция подсказывает, что в ответ на просьбу раскошелиться в пользу молодого хозяина старушка вызовет копов. Однако я приобрел опыт, а он, как говорят, дороже денег. Так или иначе, заплатить по счету у меня хватит, так что давай поужинаем!

      Как и ожидалось, в ресторане отеля «Савой» не было недостатка в еде, огнях и музыке. Час, когда публика обычно покидает театры, еще не наступил, и большой зал был едва заполнен наполовину.

      Отыскав свободный столик в углу, Уолли погрузился в выбор блюд со всей сосредоточенностью голодного клиента.

      – Извини, что я так увлекся меню, – сказал он, когда официант принял заказ и отошел, – но ты не представляешь, что значит в моем состоянии выбирать между тушеным цыпленком en casserole и почками a la maître d’hôtel. Рыцарь на перепутье, да и только!

      Джилл весело улыбнулась ему через стол. Едва верилось, что испытанный друг, с которым она прошла через все опасности этого вечера и теперь собирается пировать, оказался зловещей фигурой, омрачавшей ее детство. На вид он явно не был способен дергать девочек за косы и уж точно не имел такого обыкновения.

      – Ты всегда был обжорой, – заметила она. – Помнится, как раз перед тем, как я окатила тебя из шланга, ты жульнически прикарманил кусок моего именинного торта.

      – Как, ты не забыла? – Глаза Уолли просияли, а широкий рот расплылся в улыбке почти до ушей, делая спутника Джилл еще больше похожим на большого доброго пса. – Тот кусок торта словно до сих пор лежит у меня в кармане, намертво слипшийся с рогаткой, парой шариков, спичечным коробком и бечевкой. В те дни я был ходячей мелочной лавкой… Впрочем, не слишком ли мы увлеклись детскими воспоминаниями?

      – Никак не привыкну, что передо мной тот самый Уолли Мейсон. Ты так переменился…

      – Надеюсь, к лучшему?

      – Безусловно! Мальчишкой ты был просто ужасным. Вечно пугал меня, выскакивал из-за дерева или еще откуда-нибудь. Помню, как гнался за мной битый час и вопил во все горло.

      – Это все от смущения! Я же говорил, что обожал тебя. А вопил, потому что стеснялся. Надо же было как-то скрыть свои чувства.

      – Тебе это отлично удалось, у меня даже подозрений не возникло.

      Уолли печально вздохнул.

      – Такова жизнь! «Сокрытая любовь, как червь в бутоне…»

      – Кстати, о червях! Ты мне как-то сунул одного за шиворот.

      – О нет! – поморщился Уолли. – Неужели? Я бывал проказлив, но всегда оставался джентльменом.

      – Сунул, сунул! В кустах, когда еще была гроза…

      – А, теперь припоминаю – но это просто недоразумение! Червяк был мне больше не нужен, и я решил, что ты тоже захочешь с ним поиграть.

      – Да ты постоянно вытворял что-нибудь этакое! Однажды поднял меня над прудом и грозил бросить в воду – зимой, перед самым Рождеством! Это было ужасно подло, ведь я боялась тебя даже лягнуть, вдруг уронишь. К счастью, подоспел дядя Крис…

      – Ты полагаешь, к счастью? Может, с твоей точки зрения и так, но я-то оказался с другой стороны. У твоего