Идеальное убийство. Вадим Иванович Кучеренко

прошествии времени, став если не умнее, то опытнее, он легко находит пути разрешения многих проблем, встававших перед ним в прошлом. И мысль, что бед и страданий можно было избежать, сделав то-то и то-то, начинает угнетать его. А забыв, он не ищет оправданий своих былых поступков, не мучается над их осмыслением и поисками выхода, который ему уже ни к чему и бесполезен, поскольку прошлое не вернуть.

      Поэтому мы жили настоящим, иногда загадывали на будущее. Иногда мне даже казалось, что Мария – убежденная старая дева, и не общается с мужчинами по идейным причинам. Я уважал ее принципы и не докучал ей воспоминаниями о женщинах, которые были в моей жизни. Впервые я поделился с ней чувствами, а она поведала мне свои. Но мне не понравился этот обмен. Я привык смотреть на Марию, как на образчик женской добродетели. У каждого человека должно быть что-то святое. Как правило, когда речь идет о женщине, это мать. Но я возвел на пьедестал Марию, и свергать ее мне не хотелось.

      – Что же это за любовь, если ее можно убить одним словом? – произнес я. – Мне кажется, он никогда не любил тебя, поэтому все так и вышло. А раз так, то нечего и жалеть.

      – Ты так думаешь? – спросила Мария. И в ее тусклых, как небо за окном, глазах, промелькнула искорка. – Может быть, ты и прав.

      И это было в первый раз, когда она признала мою правоту, не пытаясь отстоять своих позиций.

      – А рассказ замечательный, – сказала Мария уже совсем другим тоном. – Ты знаешь, что ты гений?

      И вот здесь уже я не стал доказывать обратного. И охотно согласился выпить чашечку чая с малиновым вареньем, которое Мария приготовила сама.

      Когда я уходил из ее комнаты, за окном уже сгустились вечерние фиолетовые сумерки, подсвечиваемые золотистым сиянием уличных фонарей. Я сразу же лег спать, а наутро проснулся с радостным ощущением, что меня ждет встреча с женщиной, которую я люблю. Это было восхитительное чувство. Я умывался и завтракал, весело напевая:

      В июле пионы пьяны от жары.

      Тебе подарил я бутон разомлевший…

      Жизнь казалась мне прекрасной.

      Я изнывал от нетерпения и пришел к Ботаническому саду намного раньше назначенного времени. Чтобы не топтаться у входа, привлекая внимание охраны, обошел его кругом. Деревья протягивали ко мне ветви из-за ограды, словно умоляя о помощи. В густой зеленой листве кое-где уже начали мелькать бурые или желтоватые листья, предвестники подступающей осени. Я сочувствовал им, но ничего не мог изменить в их судьбе. И это чувство бессилия вызывало у меня невольную грусть.

      У меня есть привычка высказывать вслух свои мысли, словно я разговариваю с невидимым собеседником, а иногда даже спорю с ним. При этом сам я этого часто даже не замечаю, забывая об окружающих и о том, какое впечатление это на них производит. Как сказала мне однажды Мария, подобное поведение – одна из странностей, свойственных от рождения гениальным людям. Своего рода метка, наложенная Господом на Каина, чтобы выделить его из общего ряда. «От нее невозможно избавиться, – заявила Мария, – надо