Идеальное убийство. Вадим Иванович Кучеренко

говори глупостей!

      Это было, по меньшей мере, несправедливо, учитывая, сколько раз я брал у нее в долг. Но Мария не стала акцентировать на этом факте внимание и только спросила:

      – Ты устал писать?

      Непредвиденный вопрос, как это часто бывало, когда я разговаривал с Марией, поставил меня в тупик. Пока я думал, что ответить, она рассудительно заметила:

      – Писать книги – это каторга. Постоянный и напряженный ежедневный труд выматывает человека физически и опустошает душевно. Лучше всех об этом сказал Маяковский. «Изводишь единого слова ради тысячи тонн словесной руды». А потом застрелился…

      Она с тревогой посмотрела на меня.

      – У тебя, надеюсь, нет подобного желания?

      – Вот о чем я не думал, когда писал это объявление, так это о самоубийстве, – хмыкнул я. – Да, я знаю, что со временем маститые писатели и поэты часто превращаются в механизм по извлечению строк из изнемогающего мозга. Вдохновение, устав, уползает, жалобно скуля, в глубины подсознания и уступает место трезвому расчету. Но в том-то и загвоздка, что я…

      Я замолчал, не в силах это выговорить. Но Мария поняла сама.

      – Не известный писатель? – спросила она сочувственно. – Но я верю…

      Однако теперь уже я не дал договорить ей.

      – И я тоже верю в себя, – сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно. – А это объявление всего лишь рекламная акция. Я долго ждал, когда народные массы начнут читать мои книги. А потом вспомнил о мудром Магомете, который идет к горе, если та не идет к нему. Мой расчет на то, что люди из простого любопытства заинтересуются человеком, который настолько смел или нагл, что берется учить других своему ремеслу. – Я помолчал, давая Марии время осмыслить сказанное, а потом добавил, но уже с гораздо меньшим воодушевлением: – Пусть это даже будут не читатели, а такие же писатели и поэты, как и я. Ты помнишь евангельскую притчу о сеятеле?

      Мария молча кивнула.

      – Я переосмыслил ее, – заявил я с апломбом. – И думаю, что бросаю зерно в добрую землю. Теперь мне остается только запастись терпением и ждать всходов.

      – А ты сможешь? – спросила Мария, с сомнением глядя на меня.

      Я не стал произносить банальные фразы вроде той, что терпение – это добродетель, и само по себе оно горько, но плоды его сладки. Мария только поморщилась бы недовольно, услышав подобное. Она не любила прописных истин, считая их пошлостью, порожденной заурядным умом. Кроме того, это была не моя мысль, а еврейская пословица. Но ведь многие добившиеся успеха люди были евреями, рассуждал я, так почему бы мне не довериться мудрости древнего народа, породившего из чресел своих самого Иисуса Христа…

      Я промолчал. Но, видимо, мой взгляд был достаточно красноречив, потому что Мария сказала:

      – Тогда валяй.

      Но когда я уже стоял в дверях, она неожиданно спросила:

      – А если кто-то не поймет твоей истинной цели и откликнется?

      – Неужели на свете существуют такие простаки?!..

      Однако