КиберЧаръ. Смеклоф

её отдавать?

      В полной темноте стало немного светлее. Так сильно загорелись его щёки.

      – А как? – тоскливо протянул Бидбей и голос задрожал. – Все делали вид, что жуют для неё, – он накрыл ладонью глаза. – Тварь ты бесчувственная.

      Слёзы катились градом и в их потоке, слова превратились в липкую кашу из звуков.

      – Получается, что она умерла от голода?

      Плотина прорвалась. Бидбей опустился на корточки и беззвучно трясся, пока сквозь всхлипы не пробилось его бормотание.

      – Плакать нельзя. Из-за этого ты теряешь натрий, хлор, калий, кальций, медь, цинк, железо, марганец, барий, серебро, сурьму, хром и стронций.

      – Это заблуждение, – поделился Исчар. – В слёзной жидкости содержится слишком малая доля всех этих элементов, чтобы это как-то повлияло на здоровье, даже сильно измождённого человека. Человеку надо беспрерывно плакать около десяти часов подряд.

      Бидбей открыл красные опухшие глаза и уставился в потолок, будто мог увидеть бестелесного чарушу.

      – Когда меня научили энергопитанию, я поклялся себе, что больше никогда не буду голодать.

      – Очень похвальный обет. Любой живой организм должен стремиться к достатку и гармонии. Это заложено природой.

      – Как же хочется тебя задушить. Позвони Пушкину, пожалуйста.

      – Это невозможно! Так же, как меня задушить. Асфиксия способно навредить только существу, зависимому от кислорода.

      Бидбей разогнулся и одновременно подпрыгнул, пытаясь дотянуться до невидимого бестелесного чаруши, но лишь махнул руками и ударил ими одна о другую. Взвыл от боли и начал растирать, пока пальцы не дошли до внутренней стороны предплечья, почти самого локтя. Там светилось зелёное пятно.

      – Что это? – заинтересовался Исчар.

      – Не твоё чарушино дело! – прорычал Бидбей и закрыв руками уши, начал снова ходить от стены до стены, повторяя. – Этого не может быть, этого не может быт, этого не может бт, этого не можтбт, этого не мжтбт, этого нмжтбт, этог нмжтбт, этг нмжтбт, тгнмжтбт.

      ***

      Лялька тащилась вдоль улицы, не задумываясь куда именно. С неба что-то тоскливо капало и разбивалось об серость асфальта. В лужах расплывался её сгорбленный силуэт. Уходил в глубину чёрным пятном среди радужных плёнок. Она и правда тонула. Захлёбывалась злыми слезами и всё сильнее скалила подрагивающие зубы. Как можно было ей ничего не сказать?

      Она ведь тысячу раз смотрела на этот заскорузлый сундучок! А внутри хранилась её… то, что от неё… её часть… с которой можно поговорить, спросить, поплакать в её… то о чём она сотни раз мечтала. Представляла, что её можно вернуть, воскресить, возродить…

      – Гад, гад, гааааад! – Лялька остановилась, топнув ногой.

      Грязные брызги разлетелись во все стороны, попали на штаны и плащ, но она не остановилась, продолжая вдалбливать воду в асфальт. Он же отнял у неё единственную радость… единственную возможность залатать дыру в душе. Слёзы снова брызнули во все стороны, не хуже мутной воды из лужи.

      – Никогда тебе этого не прощу! – она погрозила