Год беспощадного солнца. Николай Волынский

прибыло настоящее чудо, сверкающее никелем и вороненой сталью – полное, под ключ, оборудование для морга. Осталось только собрать.

      Теперь у каждого клиента свой нумерованный пенал с автономным охлаждением, исчез неистребимый запах формалина, смешанный с метаном – трупным газом. Каждый сотрудник ПАО теперь получил индивидуальный шкафчик со своим отдельным душем и туалетом, а для всех, на десерт, Фонд прислал самую настоящую сауну, из которой все работники ПАО, включая Большую Берту, по субботам не вылезали с часу до девяти вечера. Специально для таких суббот Мышкин за свои покупал два ящика пива, а Клементьева готовила четыре килограмма буженины с чесноком.

      – Ну как? – спросил главврач. – Доволен?

      И Дмитрий Евграфович чистосердечно признался:

      – Я просто счастлив. Теперь и у нас, как у людей.

      – Иди и работай еще лучше!

      Оглядевшись еще раз, Мышкин направился в угол, где на полу лежал обычный сосновый гроб из некрашеных досок. Гроб был заколочен, но сбоку зияла дыра, в которую могла бы пролезть кошка. Только там была не кошка. Дмитрий Евграфович ударил ногой по гробу. Оттуда послышались возня и злобное шипение. В гробу жил африканский питон.

      А на секционном столе Мышкина лежал свежий труп – старуха, исхудавшая так, что кожа на желтоватом теле обвисла складками. Лицо – в черноморском загаре, нос даже облупился: последствия лучевой терапии. Казалось, что голова одного человека приделана к туловищу другого.

      Мышкин не торопясь взял большой секционный нож, сбалансировал его в руке, медленно поднял, чтобы вскрыть труп своим знаменитым приемом – секундным взмахом от гортани до лобка, чему каждый раз, будто впервые, восторгался Клюкин.

      – Эй-эй! Стой! Дима, остановись! Стой – кому говорю! Не режь!

      Нож остановился. К Мышкину спешил Литвак, отгребая в сторону воздух правой рукой.

      – Не вскрывай! – крикнул он.

      – Ты чего, Жень? – удивился Мышкин. – Что с тобой?

      – Это с тобой сейчас что будет! Отставить вскрытие!

      – С какой стати? Совсем уже окосел?

      – Есть требование – не вскрывать.

      – Кто потребовал?

      – Кто-кто!.. Я, по-твоему? – возмутился Литвак. – Кто еще может потребовать?

      – Родственники, что ли? – Мышкин опустил руку с ножом.

      – А ты думал?

      – Что-то они зачастили в последнее время, эти родственники… – проворчал Мышкин. – Так и на науку ничего не наскребешь… – положил нож на стол и взял историю болезни.

      Так-с, Салье Марина Евгеньевна12, 77 полных лет, обширная опухоль головного мозга, левая височная доля, с метастазами в молочные железы и паховые лимфатические узлы, которые при поступлении пациентки не просматривались. «Значит, проросли уже в клинике, – отметил Мышкин. – Быстро дело пошло…» А вот еще метастазы – в грудной отдел спинного мозга. «Ну-ка, глянем еще раз, какой ты к нам пришла…»

      Прочитав предварительный диагноз, Мышкин с неодобрением

12

Реальное лицо.