Год беспощадного солнца. Николай Волынский

глаза дико выкатывались.

      – Сейчас вывалятся шары твои – ищи их потом по всем углам! – с отвращением сказал Мышкин. – Контролируй харизму, Мозес!

      И на следующей конференции, зачитав эпикриз очередной покойницы, Мышкин снова ни с того, ни с сего бухнул:

      – Экспертиза на некрофилическое изнасилование не проводилась.

      «Что за черт? – изумленно спросил он у себя самого. – Кто меня за язык потянул?»

      – А? Что? – встрепенулся главврач: он беседовал со своим заместителем профессором Крачковым и потому слушал Мышкина вполуха. – Почему не проводилась? – строго спросил он. – Кто прошляпил?

      – Так ведь никто не заказывал, – сообщил заведующий ПАО Мышкин.

      – Не заказывал, – в раздумье повторил Демидов. – А должен был заказать?

      Мышкин пожал плечами. Конференция закончилась в легком недоумении.

      Вот когда слухи завертелись! Однако чем больше в ПАО отнекивались, тем горячее становились проклятые слухи. И они выросли дополнительным препятствием для реставрации Литвака.

      Мышкин спустился в прозекторскую. Там были Литвак и Клементьева.

      – Четырнадцать, – пересчитал Литвак скрепки.

      – Двенадцать, – хмуро поправил Мышкин. – Уже с утра посчитать правильно не можешь.

      – Так что там у тебя?

      – Ты уже спрашивал! – огрызнулся Мышкин. – Фурункул.

      – Затылочной доли мозга?

      – Той самой доли, которой у тебя давно нет! – отрезал Мышкин и подошел к секционному столу.

      На нержавеющей синеватой стали лежал пожилой грузный азиат.

      – Наш? – спросил Мышкин.

      – Из четвертого отделения, – ответила Клементьева.

      Мышкин пролистал эпикриз. Опухоль желудочков головного мозга. «Почему не оперировали? Ага, вторичная, непредвиденная. Вливали бывший югославский, а теперь швейцарский цитоплазмид. Двадцать четыре капельницы. Почему не помогло? Поздно проснулся. Тогда зачем капать? Глупый вопрос: теперь такое лечение называется у них „терапия отчаяния“. Оперировать поздно, а изображать лечение надо, потому что заплачено и клиент богатенький, можно до смерти обдирать…»

      Он бросил взгляд на лицо мертвеца. Широкая, медная не успевшая осунуться морда. Типичный бай. Березовский из Киргизии. Или Абрамович из Казахстана. «Что ж ты так поздно спохватился, Абрамович косоглазый? Решил, если денег мешок, то и болезнь подкупить можно, как следователя прокуратуры? Что для тебя одна капельница цитоплазмида – восемь тысяч долларов. Залился бы. На весь курс всего-то сорок капельниц. Копейки».

      На шее у яремной вены у бая едва видна черная точка: след шприца. Похоже, в реанимационной вливали, пытались вытащить с того света, но без толку. И не помогли большие деньги косоглазому Абрамовичу: оказывается, смерть взяток не берет.

      Он вспомнил, как на предпоследней конференции главврач Демидов огласил свежую статистику по онкологии. Выходило, что в России свирепствует самая настоящая эпидемия. Со всеми