Год беспощадного солнца. Николай Волынский

что сановное ворье знает: возмездие неотвратимо, и потому все наглее и циничнее убеждают Красных Шапочек, что они-то, Волки, и есть настоящие Бабушки, хотя ни зубов ни когтей даже и не пытаются прятать. Знаете их главный лозунг? «Пипл всё схавает». В том числе и информацию о заработках управляющих госкомпаний в пять миллионов рублей в день! И эту вакханалию обмана называют всенародным единством. В одном могу согласиться: это единство, точнее, единение планктона в пасти голодного кита. Телевизор вопит все пронзительнее, кремлевские постаревшие мальчики воруют все наглее, а мы должны изображать единство. Единство лошади и всадника – это мне понятнее.

      – Вы можете что-нибудь изменить?

      – Не могу.

      – Тогда ваша задача для начала – не радовать своих недругов. Они не должны радоваться оттого, что вам больно, не торжествовать оттого, что вы страдаете.

      Потрясенный таким неожиданным выводом, он уставился на нее.

      – В самом деле, – признался он. – Такая простая и хорошая мысль мне никогда в голову не приходила. И вообще, я политике ни уха, ни рыла, простите. Так, знаете, светскую беседу хотел поддержать… – поспешно добавил он в ответ на ее недоверчивый взгляд.

      – Итак, больной! – потребовала Марина, отламывая шейку от ампулы и наполняя шприц. – Прекращаем споры. Но молчать тоже не надо. Разрешаю и даже прошу читать мне стихи. Хорошо помогают в работе.

      И она ввела ему под скальп лидокаин.

      Мышкин откашлялся и, чуть вздрагивая, когда ему в скальп вонзалась очередная скрепка, вполголоса, но с чувством прочел:

      В моей гостиной на старинном блюде

      Выгравирован старый Амстердам.

      Какие странные фигурки там!

      Какие милые, смешные люди.

      Мясник босой развешивает туши.

      Стоит румяный бюргер у дверей.

      Шагает франт. Ведут гуськом детей.

      Разносчик продает большие груши.

      Как хочется, когда порою глянешь

      На медную картинку на стене,

      Быть человеком с бантом на спине,

      В высоких туфлях, в парике, кафтане.

      И я, сейчас такой обыкновенный.

      Глотающий из папиросы дым,

      Казаться буду мелким и смешным

      Когда-нибудь… И стану драгоценным.

      – Очаровательно, – отозвалась девушка. – Конечно, это ваши стихи. Я даже не сомневаюсь.

      Поколебавшись, Мышкин с большим трудом сказал правду:

      – Владимир Пяст. Его почти никто не знает. Все тот же серебряный век…

      Она управилась за час с небольшим, и Мышкин заявил, что у нее очень легкая рука.

      – Как пушинка. Большое счастье для ваших пациентов. Вы можете рвать зубы без наркоза.

      – Иногда я так и делаю. Когда пациенту наркоз не показан. Так могут работать еще два стоматолога в городе.

      – Неужели? – изумился Мышкин. – Я-то полагал,